| Genso_Okami | Дата: Понедельник, 30.01.2012, 21:35 | Сообщение # 1 |
 Монарх
Группа: Администраторы
Сообщений: 2248
Статус: Offline
| Автор: Лоринга
Фандом: ориджинал
Пейринг: безумная ведьма/
наемник-подрывник
Жанр: ангст, фэнтези
Предупреждение: мне упорно внушают мысль об
отсутствии в фике положительных персонажей.
Рейтинг: PG-13
Размер: мини
Содержание: Мало кто знает, что внутри у магических
артефактов. Я знаю. Потому что у одного из них внутри - я.
Статус: завершен
Дисклеймеры: мои
Размещение: с моего разрешения
Оригинал - здесь
— Войхель... Войхель, ты слышишь меня?..
Я подскочила с постели, налетела на своего кота Аремию, чертыхнулась и, рискуя переломать ноги, кинулась к зеркалу, ростовому зеркалу в позолоченной оправе, стоящему в смежной со спальней комнате.
Он! Позвал! Меня! Я упала перед зеркалом на колени, прижалась лицом и ладонями к стеклу и увидела перед собой темный разлом в скале — пещеру, полную розоватого, чуть светящегося камня — димерита. Камня, блокирующего любую магию. Кроме моей, разумеется. Мое волшебство очень сложно заблокировать вообще. Все-таки я артефакт, да еще и обладающий душой...
— О, да, прекрасно тебя слышу, — проворковала я. — И знаю, чего ты сейчас больше всего хочешь.
Он усмехнулся, погладил ожерелье на шее. Погладил меня. Как жаль, что через ожерелье я могу только видеть и слышать.
— Послезавтра утром меня казнят на главной площади.
Сердце забилось сильнее, в горле пересохло. Послезавтра, уже послезавтра... он будет моим. Навеки.
— Голову отрубят? — полюбопытствовала я хрипловато.
— Сожгут на костре.
— О, прелестно... — Кажется, сегодня боги захотели исполнить мои мечты. — Ты разрешишь мне полюбоваться?
— Как меня будут жечь? — Усмешка. Ох, небо, какая у него усмешка. У меня просто сердце замирало и к горлу подкатывало. Послезавтра... я смогу видеть его здесь, в моем доме, смогу видеть вживую... — Не дождешься, милая. Я не собираюсь погибать, не создав свое лучшее творение. Ты должна помочь мне.
— Чего ты от меня хочешь? — О, я знала, знала, чего — и от этого рот сам расползался до ушей, а в груди появлялась сладость, несравнимая даже с сознанием того, что уже через два дня его душа будет в безраздельном моем владении.
— Когда подожгут мой костер, я покажу им мое совершеннейшее творение — самый эффектный, самый мощный взрыв, который когда-либо видел мир. Предсмертные подарки должны быть впечатляющими, все-таки, это будет мой последний выход.
— Значит, ты уже все понимаешь. Понимаешь, что я не стану дольше ждать? — Я вжимаюсь в зеркало так сильно, что едва не продавливаю стекло ладонями и лбом.
— Разумеется. Ты никогда не отличалась терпеливостью, — произносит он спокойно. — Не хотелось бы умирать, не достигнув тридцатилетнего возраста, да, видно, ничего не поделаешь. Ну, хоть увижусь, наконец-то, с женщиной, с которой так долго через ожерелье разговаривал.
Мне хочется кричать в голос, прыгать на кровати, хлопать в ладоши, бить небесам поклоны за то, что мое желание исполнится совсем скоро... Мой. Только мой. Я так долго ждала, так боялась, что его душа ускользнет из моих рук, и она действительно ускользала, но сейчас момент истины — вернулся! Вот и все, дитя мое, никуда ты от меня не денешься. Самый талантливый ученик, самый благодарный сын, самый лучший последователь — я не могу его потерять.
Я смеюсь, весело, беззаботно, торжествующе.
— Милый Райхо, я обещаю, жалеть тебе не придется.
... Я всегда любила огонь, сколько себя помню. Знаю, что многих людей завораживает горящее пламя, не была исключением и я. До тринадцати лет. А потом поняла, что ровного горения мне мало, что оно не так уже меня привлекает. Мне начали нравиться вспышки — то, что рождается на мгновение и гаснет. Так было гораздо интереснее. И красивее.
Презрев свое положение западноилорской аристократки, коей полагается заниматься исключительно вышиванием и бесконечным припудриванием носика, я увлеклась химией. Четыре года посвятила этой науке, пока не научилась создавать взрывы — от маленьких, едва ощутимых на собственной ладони до сносящих все на своем пути и оставляющих глубокие воронки в земле.
И волосы свои, великолепные черные волосы, перекрасила в красно-рыжий, как пламя, цвет.
Но этого мне показалось мало. Я начала изучать магию. Начала поздно, верно, однако я была талантлива и упорна и к двадцати пяти годам научилась не только магии огненной стихии, но и бытовой, и защитной, и атакующей. Мой уровень приятно удивил родителей, однако совершенно не удивил меня. Я всегда знала, что смогу добиться всего, чего пожелаю. Сколько бы ни пришлось ждать, сколько бы ни потребовалось пролить пота и слез.
Поняв, что попытки сделать из меня приличную невесту вельможи не получится, родители предложили мне хоть как-то узаконить свое, мягко говоря, необычное увлечение и податься в армию в качестве боевого мага.
Я рассмеялась им в лицо.
Боевой маг? Армия? Да я лучше в тюрьму сяду, чем позволю каким-то неотесанным мужланам командовать собой! Разве смогут они оценить всю прелесть моих взрывов! Да никому и никогда не позволено будет распоряжаться моим талантом! Я убью любого, кто осмелится ставить мне запреты. Я не трогаю людей. Люди не должны трогать меня.
Разве я многого просила? Лишь покоя, возможности проводить в мирной обстановке свои опыты, возможности летать над пустынными землями и любоваться творениями рук своих и сердца.
После смерти родителей и отъезда братьев в другие города я стала единственным владельцем нашего поместья. Богатая и счастливая, ни в чем не нуждающаяся, я все сильнее начинала ощущать, что мне чего-то не хватает. Я по-прежнему вылетала по ночам в пустоши и бесплодные поля, однако какой-то червячок все-таки грыз меня. Грыз, не давая покоя.
И, наконец, я поняла, что это.
Мне хотелось любоваться моими взрывами не одной. Мне хотелось, чтобы их видели люди.
В ту ночь я изменила маршрут. И вместо очередного пустыря сбросила искру на деревню внизу. Я летела дальше, слыша за спиной гудение пламени, и сердце радостно билось в груди. Да, так было лучше, несравненно лучше.
Наутро я вернулась в свое поместье, никем не замеченная, и легла в постель до того, как служанка пришла меня будить. Помогая мне одеваться, Гэля болтала без умолку об ужасных взрывах, случившихся сегодня в западной части города и окрестных деревнях, принадлежащих барону Велишскому. Я покачала головой, поохала, спросила, ищут ли преступника.
— А как же, ваша милость, ищут этого душегубца, только вот никого не нашли пока. Никто его не видел, говорят, маг. Ой, ваша милость, как же мы жить-то будем! А что если он и нас так...
— Чему быть, того не миновать, Гэля, — отозвалась я со спокойствием философа. — Умирать только один раз. А когда — решит судьба.
... Служанка не ошиблась, преступника действительно начали разыскивать. Я решила залечь на дно и несколько месяцев носа из поместья не казать. При мысли о том, что по ночам я не смогу вылететь даже на пустырь, меня мутило. Пять дней я провела в полной прострации, гоняя служанок по дому, горами скупая наряды и украшения, часами вертясь перед зеркалом. Затем мне все это надоело, и я решила провести время вынужденного перерыва с пользой, то бишь отправиться в библиотеку, благо, в поместье находилось уникальное собрание книг, которое не увезли с собой ни старший, ни младший братья.
В одной из книг я наткнулась на интересную главу, посвященную изготовлению магических артефактов. Впереди у меня было несколько месяцев — довольно много, поэтому я приступила к новому для себя делу — созданию волшебного предмета. Со свойствами я определилась сразу — это однозначно должна быть самая лучшая, самая мощная и разнообразная взрывная магия. Над вместилищем тоже долго думать не пришлось. Тут и пригодились купленные от скуки украшения.
Ожерелье было простым, из деревянных круглых бусин, аккуратно вырезанных и покрытых лаком и сине-голубой краской. Не ахти, конечно, зато не жалко выбросить, если что вдруг не пойдет.
Все пошло. Не очень быстро, однако пошло. Я так увлеклась работой, что забыла про свой вынужденный отпуск. Слуги, кажется, рады были видеть свою еще недавно расстроенную и обиженную на весь свет госпожу в хорошем настроении, хотя им часто приходилось звать меня к столу, потому что я забывала о времени, копаясь в старинных фолиантах или по тысяче раз повторяя одни и те же заклинания, чтобы добиться лучшего эффекта.
В конце концов, заботливость челяди меня утомила, и я объяснила им, почему меня нельзя трогать даже три раза в день и чем это может грозить ослушавшимся. С этого дня я спускалась в столовую когда хотела: кухарка предусмотрительно оставляла все разогретым, хотя временами я вообще не чувствовала вкуса и, положи мне кто-нибудь дохлую мышь на тарелку — съела бы и не поморщилась. Все мои мысли крутились вокруг ожерелья.
Через год работа над артефактом была закончена. Я просмотрела записи, которые сделала в процессе изготовления артефакта, решила, что выбрасывать их просто грех. Систематизировала, переписала набело, заказала переплет — и книга у меня в руках. Я решила назвать ее "Искусство взрыва", это словосочетание лучше всего описывало суть записей. Именно искусство, не техника.
... Историю годичной давности с душегубцем, изничтожившим западные деревни и часть города, забыли, замяли, так как преступника не нашли. А они и не могли найти. Ну, кто подумает на утонченную строгую аристократку, богатую наследницу, проводящую дни в счастливой лености и знать ничего не знающую дальше своего туалетного столика?
А теперь у меня было ожерелье. И вычислить меня стало невозможно. Чары, наложенные на артефакт, позволяли ему скрывать следы магии того, кто им пользовался. На месте очередного взрыва ни армия, ни чародеи ничего не находили.
С тех пор я стала бесстрашной. По ночам летала над всей страной, сея страх в людских душах. Мои соотечественники боялись ночи как таковой — она непременно ассоциировалась у них с взрывами, покалеченными судьбами, разрушенными городами. Пусть!
Пусть ломаются тысячи жизней, я, наконец-то, поняла, что мне нужно! А преисподняя в конце жизненного пути меня не пугает — там ведь тоже огонь, а пламя мой друг, мой любовник, мой верный слуга...
Как мне удавалось выживать в эпицентре собственных взрывов? На ожерелье стояла защита. Мощное заклинание высшей темной магии, способное дать сбой раз в миллион лет.
Видимо, та ночь, моя последняя ночь в мире смертных, и оказалась тем разом, одним на миллион...
... Я проснулась с жуткой головной болью — как от похмелья. Проснулась в собственной спальне в поместье и долго не могла сфокусировать взгляд на существе, сидящем на моих коленях. Это был кот. Большой, толстый, рыжий и пушистый. Его окрас чем-то напоминал цвет моих волос. Я осторожно протянула руку и почесала ему за ушком. Кот лениво мурлыкнул, тяжело спрыгнул на пол и важно прошагал к моему любимому креслу, в котором свернулся по-хозяйски в клубок. Я похлопала глазами. Попыталась вспомнить, что вчера произошло.
Вспомнила.
Резко поплохело.
— Гэля! — позвала я, спуская ноги с кровати. Так, ноги вроде целы. — Гэля!
Служанка не отозвалась. Вообще поместье было как-то на удивление тихо. Я прислушалась. Действительно ничего. И никого.
Набросив халат, вышла в пустой коридор. Спустилась по лестнице на такую же пустую кухню.
— Гэля! Алина! Равиша! Вы где???
Ни звука в ответ. Я присела на стул у двери и обхватила голову руками, вспоминая, что же со мной произошло вчера.
Кажется, я летела, как обычно, над каким-то городом... или деревней, не могу вспомнить... Выбрала место, с которого взрыв смотрелся бы эффектнее всего, спустилась немного, чтобы обеспечить себе наилучший обзор, а затем... затем что?
Затем был взрыв.
Я тяжело вздохнула, прислонившись спиной к стене. Вот ведь нелепая смерть... Всю жизнь рисковала, думала, что пронесет, повезет — я всегда была удачливой. Вот и пронесло. Не пронесло даже, а проволокло по земле, растащило в разные стороны, разорвало тело и размозжило голову. Не оставило даже скелета. И это пламя, которое я так любила...
Однако я не в преисподней. Не знаю, как выглядит Ад, но уверена, что не так. Тогда выходит...
Рядом с моей спальней оказалась небольшая комнатка, которой не было в моем поместье там, в жизни. В комнатке стояло единственное зеркало — ростовое, в позолоченной оправе. Когда я подошла к нему, оно было черным, но стоило дотронуться до стекла, как зеркало показало мне развороченную землю, догорающие руины, людей, очевидно, магов и воинов, рыскающих по развалинам в поисках выживших. Напрасный труд.
Понаблюдав за их бесплодными стараниями еще с полчаса, я пришла к выводу, что связь с внешним миром потеряна не окончательно. У меня было ожерелье.
Пятьсот лет я провела в заточении в мною же созданном артефакте. Там, в верхнем мире, один из воинов нашел меня, и Гэля, оказавшаяся его сестрой (никогда не интересовалась семьями своих слуг), плача, признала, что эта вещь принадлежит ее хозяйке, что я с ней вообще не расставалась последний год. Ожерелье (меня, то бишь) вложили в книгу "Искусство взрыва" и переправили от греха подальше в какую-то южную страну, в библиотеку колледжа магических искусств. Разумеется, она тут же оказалась в запретной секции и читать ее никто не надумал. А если бы и надумал — не разрешили бы. С годами мне показалось, что про меня вообще забыли.
... А через пять веков появился он — тот, кого послала мне судьба.
Светловолосый юноша с умными глазами, сын директора колледжа, он единственный смог разыскать книгу, он был первым, кто прикоснулся ко мне за пятьсот лет, и я решила, что долгое ожидание мое вознаграждается.
Он был немного удивлен, когда я с ним заговорила, но освоился довольно быстро. Его звали Райхо Миельган, ему было восемнадцать лет. И для своего возраста он был слишком умен и слишком любознателен. Как я в его годы.
Мы сблизились. Сначала на основе моей книги, которая стала для него буквально настольной. Мы просиживали за ней до поздней ночи: он — в кресле, я — возле зеркала. Я объясняла ему значения каждой бусины, каждого рисунка, рассказывала, какая магия в них вложена, заставляла заучивать наизусть.
Он был усердным и талантливым учеником, мой Райхо. На изучение всех свойств ожерелья под моим чутким руководством у него ушло около двух лет. Небо, два года... а мне впервые казалось, что прошла только неделя.
Начни же, начни быстрее, просила я его. Мне не терпелось увидеть, как все это будет. Я пять веков не видела взрывов, покажи мне, что ты умеешь, пожалуйста, это развеселит мое сердце и успокоит душу... Если ты не полный дилетант, конечно.
Дилетантом он не был. К несчастью, так думали и стражи города, которые повязали его почти в тот же день. Нам повезло, что он успел спрятать меня и мою книгу в той самой библиотеке. Возвращаться на полку не хотелось просто чудовищно, однако он пообещал мне, что вернется, и ничего не осталось, кроме как верить... Иначе бы я скончалась от тоски.
Он и правда вышел — через полгода. Помогли связи и деньги отца. Я слышала, отец очень разозлился на непутевого отпрыска и предоставил ему выбор: либо жениться, либо уйти в армию. Армия — решили мы едва ли не одновременно. Там можно будет проявить свой талант хоть как-то, причем без угрозы попасть за решетку, да и почему-то неприятно было мне представлять моего ученика мужем какой-нибудь местной крали.
Восемь лет в армии удовлетворения ему не принесли. За такой срок не поручили даже полусотни операций. Я собственными ушами слышала слова главнокомандующего: "Этому воли не давать. Горяч больно". Вот, вот почему я не хотела идти в армию! Потому что не желала выслушивать эти слова в свой адрес!
Райхо отреагировал с философским равнодушием, он вообще отличался редкой безмятежностью, но в день своего двадцативосьмилетия покинул армию и больше не вернулся.
В ту ночь (я привила ему любовь к ночным полетам) мое чутье подсказывало что-то нехорошее, однако, что именно, я сказать не могла. Просто посоветовала Райхо быть осторожным.
К счастью, не зря.
К сожалению, поздно.
Его заметили, выследили, отправились по горячим следам.
И мы снова томились порознь. Он — в тюрьме. Я — в школьной библиотеке.
Меня принесла к нему в камеру его сестра-двойняшка. Райхо понимал, что ему не избежать казни. Во второй раз никакие папины связи не помогут. Я сразу же заявила, что слишком долго ждала, чтобы позволить ему уйти и сказала, что не стану защищать его от взрыва.
Я хотела заполучить его душу.
Он согласился.
О, какой это был взрыв. Я вложила в него все силы, стараясь, чтобы Райхо в последние мгновения своей не был разочарован.
Он и не был. Вот только умирать не собирался. Израненный, истекающий кровью, с пробитым легким, печенью и головой, он все еще мог сопротивляться смертельной слабости, даже попытался встать, но это была агония... Вот и все... Не бойся, милый, ты не почувствуешь боли...
... Его у меня все-таки отняли — нагло и по-хамски.
Трое наемников (василиск, оборотень и служащий ему демон, все симпатяжки такие, что я простила им спасение моего блудного ученика) вернули Райхо к жизни, оказавшись неплохими магами (я говорю сейчас о василиске по имени Ладише Амарийе). Оказалось, их лидер — оборотень-рысь — хотел поговорить с ним и предложить присоединиться к его... мм.. группировке.
Мне не хотелось давить на Райхо, еще не полностью оправившегося от ран, но внутри у меня все кричало, взывая: согласись! Скажи "да"! Это ведь мечта, то, чего ты всегда хотел, свобода, которая уже казалась нам недостижимой!
И он, похоже, понял это.
И сказал "да".
... Это были самые приятные полтора года в моей жизни. Да и в его жизни тоже. Время настоящей свободы, настоящего счастья. Время, когда мы могли дышать полной грудью.
Много всякого случилось за этот срок. Грустного, веселого, трагичного, смешного — я ни о чем не жалела. Чего стоит история с недоучкой-ведьмой, превратившей наемников в женщин. Я просто по полу каталась от одного их вида, тиская истошно вопящего Аремию. Или вспомнить поход в Южную Ларинцию, в Красные горы. Всегда хотела там побывать. Очень красивое место, особенно если смотреть сверху.
Для меня каждый глоток этой свободы был глотком живой воды.
Мы делали что хотели, отчитываясь только перед собственной совестью. Мы были счастливы.
Полтора года.
А потом Халиноми (так назвали наемников люди) стали слишком известны и опасны для собственной пользы. Ладише отрубили голову, демон и его хозяин погибли, окруженные сотнями солдат, не знаю, как именно погибли, но знать не хочу. А вот Райхо не отделался так легко. Его пытали, долго и жестоко, ничего не выведывая, не пытаясь узнать, просто ради того, чтобы расплатиться за все грехи Халиноми хотя бы с ним. Меня — меня забрал в свой дом человек, который устроил облаву. Держал в перчатках, гнида, прикасался осторожно. Как знал, что, коснись он меня обнаженной кожей — испепелю на месте.
Так прошло несколько месяцев... а может, недель, я не особенно хорошо ориентируюсь во времени с тех пор, как оказалась заточена в ожерелье. Жена этого гения засады прониклась к Райхо то ли жалостью, то ли уважением, я не вникала, да и не было мне дела до ее чувств, если честно. Главное, что она доставила меня — ему...
... И вот теперь я лежу на кровати, блаженно жмуря глаза. Послезавтра, уже послезавтра... Аремия мурчит рядом. Поглаживаю кота, подтаскиваю к себе еще ближе.
— Послезавтра, — говорю ему. — Так скоро, Аремия, представляешь! Он будет моим, моим...
Всю следующую ночь я не могла заснуть, ворочалась, тискала кота, пытавшегося от меня ненавязчиво смыться, пыталась представить, как встречу Райхо завтра, какое платье надену, затем мысли плавно перебегали на немного более насущные вещи. Каким бы сделать взрыв, чтобы Райхо был удовлетворен в свои последние минуты? Мне очень хотелось его порадовать, настроение было почти праздничным.
То утро было солнечным и ярким, каким и должно быть утро торжественного дня. Я с пяти часов сидела у зеркала.
Казнь должна была начаться в десять.
Грохот барабанов. Ведут.
Площадь. Толпа. Как хорошо, Райхо, ты видишь? Ты сможешь забрать с собой в могилу всех, кто пришел полюбоваться на твои мучения.
Ставят на костер. Читают приговор. Я не слушаю. Я жду, пока он не прочтет заклинание.
В кучу хвороста бросают подожженный факел. Гул пламени. С губ Райхо срываются слова. Слова, которые я помню наизусть.
Вот он — момент истины. Заклятие произнесено...
... ГОРИТЕ ЖЕ В АДУ!!!..
В последнюю секунду перед взрывом, взрывом, который уже невозможно было остановить, его взгляд падает в толпу и натыкается на глаза той самой женщины, что помогала ему держаться все эти долгие месяцы, женщины, что дала ему обезболивающее, что лечила его травмы после пыток, женщины, что принесла ему — меня. Женщины, обреченной на гибель.
... НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!!!!!!!!!!!
НЕТ!
Нет!..
нет...
... этого...
... не может...
... быть...
... почему...
Прах Халиноми был собран ольтермскими магами. Уж не знаю, какие техники они для этого использовали, да мне и не дали бы узнать. В центре ольтермской столицы, рядом с царским дворцом, появился некрополь. В нем — три урны и пентаграмма. Могилы наемников, умерших в ненависти и потому привязанных к этому миру.
Даже мой Райхо. Я думала, что все рассчитано до мелочей, что случайностей быть не должно, думала, он уйдет спокойно, чтобы душа его смогла освободиться от тенет этого мира и, как моя, оказаться внутри ожерелья. Это было бы для него лучшим посмертием, он сам это говорил. Ну, почему та глупая женщина появилась на казни!! Ведь сейчас, именно благодаря этой дуре, его душа прикована к могиле в темном неуютном склепе и не может ни видеть, ни слышать. Райхо!..
Меня положили на крышку его урны. Закрыли вход каменной плитой, отрезав последний источник света, льющегося из темного коридора.
Тишина.
Темнота.
Одиночество.
Но у меня остается еще надежда.
Тех, кто умер в ненависти, можно снова призвать в мир.
Быть может, когда-нибудь...
Ведь собрали же ольтермцы для чего-то их прах.
Поэтому я подожду...
|
| |
| |
