Брейк опаздывал. Казалось бы, Гилберт должен привыкнуть к тому, что внезапно появиться совершенно невообразимым образом для Зарксиса не составляет труда, но просто прийти вовремя — почти не выполнимая задача. Наверное, он все же привык, просто именно сейчас его это сильно раздражало. Ворон поменял позу, оперевшись о подоконник.

В зале вестибюля «Пандоры» как всегда было многолюдно, в форме и не в форме, служащих и посетителей. Гилберт равнодушно водил взглядом по движущейся толпе. Брейка здесь не было. Казалось закрой он глаза, и то безошибочно определит момент его появления. Зарксис менял сам воздух вокруг себя, он наполнялся ароматом сладостей и начинал тихо потрескивать от шутовского озорства Шляпника, и ни то, ни другое не делало его приятным. Раздражало! Но отсутствие всего этого сейчас раздражало еще больше. Может быть он просто хочет курить? Драгоценное время уходит. Им сообщили, что в торговом квартале нашли два еще теплых тела. Все признаки указывают на то, что они, как и десять предыдущих, жертвы одной и той же цепи. Слишком необычно, слишком открыто, прямо при свете дня, у самых оживленных мест города! Зачем незаконному контрактору так рисковать? Спешит? Опрашиваемые не могут сообщить ничего вразумительного, кроме послышавшихся им странных звуков, а ведь жертвы гибли едва ли не за их спинами. Слишком дерзко. Контрактор не утруждал себя заметанием следов, и по городу уж поползли дикие слухи о самых разнузданных злодеях, терроризирующих честных граждан. Ворон отвернулся к окну. Если продолжать медлить, возможные свидетели разойдутся, улики рассеются, след испарится. Выполнение задания...... нет, поимка убийц затянется еще на несколько дней, и контрактор успеет преподнести своей цепи еще несколько невинных жизней, а Брейк......Что за безответственность!

Он же может сейчас просто уйти. Пусть Шляпник сам разыскивает его по городу, раз не удосужился вовремя появиться. В конечном итоге, справиться с цепью Ворон может и без него. Вынув из кармана сигарету, Гилберт задумчиво посмотрел на хрупкую белизну ее оболочки, тонкую продолговатость..... решил дать Шляпнику последний шанс появится, пока раба его вредной привычки не погибнет в огне.

— Г-н Гилберт Найтрей, — официальным тоном зазвучало за его спиной.

Ворон слегка поморщился. За десять лет он так и не смог научиться спокойно ассоциировать себя с этим родом. Брейк не упускал возможности подшутить и над этим, но сейчас это был не его голос.

Лиам Лунеттес. Как всегда выдержанный. Чрезмерно официальный. С папками бумаг.... Только его делового хладнокровия хватало на то, что бы относиться к Зарксису более-менее снисходительно спокойно.

— Ожидаете Брейка? — спросил он после взаимного короткого приветствия. — Задание? Еще не появился? Тогда прошу вас, передайте ему, что он отстранен, — заявил Лиам, протягивая удивленному Гилберту соответствующий приказ. — Извините, я должен идти.

Круто развернувшись, Лунеттес быстро пошел прочь, оставляя Ворона недовольно рассматривать врученную бумагу. В действительности, причиной его быстро ухода была не спешка, и даже не опасения, что Найтрей начнет расспрашивать о странном отстранении Шляпника от дела, просто он, во что бы то ни стало, должен был скрыть ту радость, которая рвалась расцвести на его лице в связи с этим обстоятельством. У Гилберта появилось жгучее желание смять приказ и швырнуть им непременно в улыбающееся лицо Брейка, но Заркиса не было, а драгоценное время продолжало утекать. Все это окончательно подтолкнуло Ворона к немедленному уходу. Гилберт торопливо сбегал со ступеней штаба «Пандоры», заставляя полы незастегнутого черного плаща развиваться подобно двум крыльям, в подтверждение его второго имени. В этот момент на его пути возник тот, кого он больше не желал видеть.

— Гилберт! Доброго утречка! — Шляпник приветственно улыбался. — Не ожидал, что ты выйдешь меня встречать. Хотел извиниться. Я немного задержался....

«Немного? На полчаса!» — недовольно прозвучало в голове Ворона, но тратить время на разговоры со Шляпником он не хотел, а приостановиться пришлось.

— Что бы ты не думал, что я потратил твое время зря, я скажу, что кое-что успел разузнать по данному делу.....

— У тебя больше не дела, Брейк, — заявил Гилберт, припечатывая к груди Зарксиса приказ. — Всего доброго, — бросает он и продолжает свой стремительный уход.

Шляпник быстро пробегает глазами по бумаге.

«Лиам....», — сразу догадывается он.

Человек, упорно приводящий в жизнь свои решения....

Шляпник знал, что окна кабинета Лунеттеса выходят как раз на эту сторону здания. Скользнув взглядом, действительно различил в одном из них знакомую фигуру. Лиам был одарен улыбкой и изящным приветственно-благодарственным поклоном. Лунеттес улыбнулся в ответ и поднял руку, совершенно забывая, что ухудшившее зрение не даст Зарксису этого увидеть. Окончив исполнение театральной фигуры, Брейк развернулся и поспешил за Вороном.

— Брейк, стой! Это прямое не подчинение! — вырвалось у Лиама.

Закрытые окна не выпустили из кабинета столь неосторожный возглас.

«Проклятый безумец! Шут! — заскрежетал зубами Лунеттес. — Если бы он только знал, чего мне стоило заполучить его отстранение!»

Поймать Ворона на слабости ему было не сложно. Зарксис слишком хорошо его знал. И приятную особенность его темперамента, а именно то, что тот легко воспламеняется и бушует до конца, пока все не прогорит, тоже учитывал, но ему хотелось, что бы Гилберт сам сделал первый шаг ему на встречу, и даже не ему, а своему забитому желанию....

Он курит поодаль, облокотившись об угол дома, всем свои видом показывая, что все попытки Брейка что-либо узнать, считает совершенно бесполезными. Опросив всех, кого было возможно и, осмотрев место происшествия, Шляпник возвращается к напарнику. Не поворачивая головы, Ворон задумчиво продолжает выпускать вверх струи сизого дыма.

— Приятно думать, что ты вспоминаешь обо мне по нескольку десятков раз в день.

От столь неожиданно проницательного заявления Гилберт непроизвольно сделал слишком судорожный вдох и закашлял.

— С чего ты взял? — раздраженно бросил он все еще сдавленным голосом, выбрасывая окурок.

— Но ведь это мое предложение подтолкнуло тебя выбрать именно такой способ ослаблять нервное напряжение.

— Теперь я снимаю его, расстреливая твой образ, — буркнул Ворон.

— Да, от этого, пожалуй, больше пользы, — серьезно покивал Брейк. — Значит, теперь ты можешь бросить курить.....

«Пробовал», — мысленно ответил Гилберт.

-......... или наконец выстрелить в меня по настоящему, — закончил Шляпник.

Ворон бросил на него недовольный взгляд, глаз Зарксиса, как и следовало ожидать, лукаво сверкал. Гилберт предпочел отойти от такого соблазна подальше, и перевести разговор.

— И что удалось узнать?

— Не более, чем обычно, — тут же поддержал новое направление беседы напарник. — Никто не видел ничего странного, но некоторым казалось, что из дома, где нашли тела, некоторое время доносились непонятные хлюпающие звуки. Жертвы полностью обескровлены. Лопнувшие глаза и прочие подробности....., но ведь тебе не интересно.

— Из-за тебе мы пришли слишком поздно, — обвиняющее бросил Гилберт.

— Тем, кто погиб, мы бы все равно ничем не успели бы помочь......

— Зачем ты вообще за мной пошел? Тебя отстранили, ты же видел приказ.

— Да вот как-то опасаюсь....., — Зарксис вынул из кармана конфету и стал разворачивать ее с явным предвкушением удовольствия от предстоящего поглощения, совершенно забыв обо всем остальном.

«Несносен», — зло констатировал Ворон и пошел прочь.

— О! — тут же поспешил за ним Шляпник, — Неужели у тебя появились предположения, где стоит ловить нашу рыбку?

— Явно не здесь, — нехотя ответил напарник.

В действительности никаких предположений у него пока не было, а Брейк одним своим присутствием, наполняющим воздух запахом ванили и брызгами неуместной веселости, совершенно не давал сосредоточиться....

— Если складывать все кусочки мозаики, — вдохновенно начал Шляпник, идя рядом с задумчиво опустившим голову Вороном, — то получается, что вероятнее всего встретить нашего проказника там, где торговый квартал примыкает к театральному. Жертв его цепи мы находили и там, и там. Все погибшие жили в домах средней руки, относились к среднему дворянству. Этакие благородные мещане! — Брейк картинно взмахнул приспущенными рукавами белого плаща. — Соседи и знакомые вскользь упоминали, характеризуя погибших, что они любили музыку..... Странно, не правда ли?

— Что странного в том, что бы любить музыку? — нехотя поддержал разговор Гилберт.

— Странно, что это добавляют в описание всех жертв. В этом можно разглядеть некую связующую нить.....

— Брейк! Если у тебя есть предположение, где и кого искать, скажи об этом прямо!

— Понимаешь ли, — виновато улыбнулся Зарксис, — теперь ведь это не мое задание. Не хотелось бы тебе мешать своими домыслами.

— Уже вовсю мешаешь. Одним своим присутствием мешаешь. Говори же.

— Только потому, что ты так настаиваешь, — предупредил Шляпник.- В театре скоро начнется спектакль. Улицы в той части заметно опустеют, не смотря на то, что пока не стемнело. И живут там, как раз представители среднего дворянства и зажиточные горожане. Тихий, спокойный квартал, хотя и примыкает к оживленным улицам. Все условия соблюдены. Декорации выстроены правильно. Актеры должны появиться на сцене.

Они долго бесшумно скользили по опустевшим улицам, прислушиваясь и вглядываясь во мрак переулков..... Тихий звук скрипки. Одинокий. Печальный. Плачущий. Брейк приподнял голову, пытаясь определить откуда льется мелодия. Из приоткрытого окна одного из домов. Композиция завершена. Приглушенные аплодисменты, хвалебные речи. Можно было идти дальше. Ничего странного. Так Гилберт и сделал, глубже опуская шляпу на глаза. Заиграла вторая мелодия. Сначала вкрадчивая и грустная, а затем, все более набирая силу звучания, скрипка начала рассказывать совсем иную историю, мрачную, пронзительную, гневную.... Дойдя до композиционного апогея звуки вдруг оборвались. Мелькнувший силуэт закрыл окно.
— Посмотрим, — шепотом предложил Шляпник.

Ловко забравшись на украшения цоколя, служители «Пандоры» заглянули внутрь. Ничего ужасного или удивительного их взглядам не предстало. Обычная хорошо обставленная комната, вероятно гостиная. Рояль, диваны, цветы, и ни одного человека. Гилберт вопросительно покосился на Зарксиса. Тот размышляя, поджал губы. Правда, единственная странность была только в том, что и музыкант, и слушатели успели уйти за то короткое время, пока они подбирались к окну, и не погасили свет, но этого было мало..... Что-то не отпускало Брейка. Слишком обыденно все выглядело, и слишком пронзительно здесь звучала рыдающая скрипка. И тут до них донесся явный хлюпающий звук. Комната продолжала оставаться пустынной, а звук становился все отчетливее.

— Придется зайти без приглашения, — усмехнулся Шляпник.

Разбив окно, напарники ворвались внутрь. К их удивлению опустится на пол комнаты удалось не сразу. Они упали на некую невидимую, прогибающуюся и скользкую преграду, больше всего напомнившую.....мыльный пузырь. Съехали вниз, наконец, достигнув ковра. Пространство комнаты заколыхалось, искажая очертания предметов. Подняв трость Брейк нанес удар прямо перед собой. Хлопок. Защитный покров пузыря разрушен. Комната преображается. Мебель перевернута, вещи разбросаны, пол покрыт лужами розоватой слизи, и посреди этого хаоса возвышается цепь. Почти бесформенная груда, истекающая пенящимся веществом. С омерзительным хлюпающим звуком она вибрирует, вытягивая остатки сил и крови из трех человеческих тел, уткнувшихся в нее головами. Выхватив пистолет, Гилберт открывает огонь. Потревоженная цепь вжимается в пол и выпускает из своего ноздреватого тела рой мыльных сфер. Пузыри заполняют комнату, лопаясь, жгут глаза и кожу, скрывают гигантскую губку от противника. Демонстрируя поразительную проворность мягкого тела, цепь выбрасывается в окно, продолжая выпускать мыльную защитную завесу.

Отплевываясь, ругаясь и вытирая слезящиеся глаза, Зарксис и Гилберт устремляются за беглянкой. Явный мокрый след на мостовой не оставлял цепи шанса укрыться от преследователей. Видимо понимая это, долгий забег она не устраивала. Остановилась на первом же перекрестке. Резко сжимаясь и растягиваясь, губка покрыла себя панцирем мелких пузырьков. Ворон начал стрелять прямо на бегу. Нечто большое вырвалось навстречу приближающимся напарникам, приобрело четкие контуры и грозно зависло в полуметре над землей, преграждая нападавшим путь. Сверкающие доспехи и огромный занесенный меч не вызвали в Брейке ни капли сомнения в определении кто явился перед ними, только недоумение.

«Альбус?! Но ведь я сам видел, как его уничтожила Воля бездны? — запульсировало в голове Зарксиса, кожа на левой стороне груди заныла. Он с трудом поборол инстинктивное желание сжать болевшее место рукой. — Впрочем, если породившее убивает, то почему бы не существовать обратной возможности. Табакерка сломана. У нее свои искаженные законы.»

Зло огрызается выстрелами Ворон.

— Не трать патроны напрасно! — крикнул ему Шляпник. — Его доспехи так не пробить!

Гилберт не слышит. Пистолет продолжает громыхать, пока не заканчиваются патроны. Ворон тут же судорожно пытается его перезарядить. Руки дрожат и боеприпасы с предательским обличающим звоном сыплются на камни мостовой. Закрсис переводит на напарника удивленный и встревоженный взгляд. Губы исторгают проклятья и ругательства. Пальцы не слушаются, и то, что Ворон обычно делает едва ли не с закрытыми глазами, сейчас упорно не получается. Грозное оружие никак не может получить свою боевую мощь, что бы нанести по врагу смертельный удар. Дрожат не только руки, вибрирует все тело.

— Гилберт!? — кричит Шляпник, но в этом возгласе гораздо больше, чем оклик, это вопрос о причине происходящего.

Ворон не реагирует, продолжая делать жалкие попытки перебороть обстоятельства и свое состояние.

— Найтрей!? — во всю силу легких восклицает Зарксис.

Это неприятное для Ворона имя помогает пробиться к его сознанию. Гилберт на мгновение поворачивает к Брейку лицо. Его янтарные глаза расширены от ужаса, хуже того, в них проскальзывает паника!

Белый рыцарь не дает времени окончательно разобраться в происходящем, подплыв на расстояние удара, он заносит огромный меч. Шляпник выхватывает из трости катану и бросается вперед, что бы перехватить врага. Два лезвия встречаются. Со странным хлопком оружие Альбуса разделяется надвое. Рыцарь стремительно отлетает в сторону, уходя противнику за спину. Бросая на сражающегося с собой Ворона тревожный взгляд, Шляпник устремляется за врагом. Рыцарь уводит его по перпендикулярной улице все дальше от перекрестка. Зарксис раз за разом настигает его в прыжке и наносит поражающие удары по тускло поблескивающим доспехам. Катана прорубает покров, но проваливается. Слышатся тихие хлопки. Повреждения затягиваются, и враг все так же невредим и полон сил. Брейк впервые сражался со своей старой цепью и был несказанно рад этой возможности. Победив, он отмстит ему за всю ту боль, что принес их контракт, за искушение, за ложь, за свою слабость, за невинные жизни, загубленные его руками, за проклятье одинокого безрадостного существования, за навсегда утраченную для него возможность прощения....

Слишком слабо! Он бьет слишком слабо! Повреждения просто затягиваются, но и сам Шляпник не получил ни одного серьезного удара. Не смотря на кипящие в нем злость и ненависть, Зарксис остается восприимчив к голосу разума, и холодный рассудок вещает ему, что все слишком странно.... Необычно.... Нереально... и Альбус в действительности не сражается, а только размахивает своим огромным оружием, заставляя противника уворачиваться, и ловко увлекает его за собой прочь от места, где остался напарник. До Брейка доносится звук выстрела. Гилберт? Но если он стреляет, то в кого, если цепь здесь, перед Зарксисом? Он должен вернуться! Вернуться, что бы узнать, что происходит! И для этого ему сначала необходимо победить рыцаря, как можно быстрее! Использовать Безумного шляпника....! Но если с Гилбертом случилось что—то серьезное, сможет ли он пережить второй вызов цепи, сделанный так быстро...? Не важно сможет ли пережить! Важно сможет ли помочь! А если не сможет....?

«Бей под доспехи», — подсказывает почти спокойный разум. Когда решение умереть принято, мысли становятся гораздо четче и организованнее.

Составные части огромных лат имеют между собой достаточные пространства, что бы пропустить к якобы защищенному телу тонкое разящее лезвие. Подлетев, Шляпник ловко проникает катаной в одну из таких щелей. Что-то хлопает глубоко внутри рыцаря. Альбус мягко отбрасывает врага. Отплывает. Зарксис слишком спешит, что бы обращать внимание на детали. Второй удар под доспехи. Третий. Хлопки усиливаются. Прямо посреди тела рыцаря образуется волнистая дыра. Альбус делает попытку сбежать и разваливается на множество мыльных пузырей. С задорным весельем они разбегаются по всей улице.

— Проклятье! — рычит Брейк.

Почувствовать себя участником всего лишь чьего-то мыльного представления было просто оскорбительно!

Снова слышится выстрел. Не задерживаясь более ни на мгновение, Зарксис мчится обратно на перекресток.

— Слабак. Слабак. Слабак, — шипит Ворон, адресуя эти полные ненависти слова исключительно себе.

Он вырос, научился стрелять, ожесточил свою душу чужими смертями, и задушил всполохи доброго сердца, но он так и не мог побороть своего безотчетного панического страха! Кот! Огромный белый кот неторопливо надвигался на него, хищно поблескивая зелеными глазами! Разум вопит: «Прочь отсюда!» Страх пульсирует в каждой клеточке. В приступе ужаса он способен сделать только самое простое: стрелять! Стрелять! Стрелять! Вместо пронзительного грохота раздается сухой щелчок. Патроны....Патроны! Безумно непослушные руки рассыпают спасительные боеприпасы. Чувствуя себя полным ничтожеством, Ворон кидается на колени, что бы быстро собрать хоть что-то. Слышит настойчивые крики Брейка. Именно Шляпника сейчас хочется убить в первую очередь. Он видит его слабость, видит его позор во всей красе! Теперь ему обеспечен еще один повод для издевательств и злобных насмешек! Лучше бы он вообще сегодня не появлялся! Надо было настоять и отправить его прочь, ведь Брейка отстранили от этого дела! Руки нервно пляшут, не давая пальцам поместить патроны в полагающиеся им отверстия. Кот надвигается белой пушистой громадой. У Гилберта все внутри холодеет. Он не должен смотреть на это мерзкое животное! Так ему будет легче справиться с собой....! Почему он такой огромный?!

Ворон ощущает приближением и все же вскидывает голову. Кот заносит когтистую лапу, целясь в свою маленькую жертву. Гилберт срывается с места. Уклоняться единственное, что он сейчас может! Уничтожение придется отставить Брейку. Изворачиваясь от очередной попытки мяукающей твари схватить его, Ворон быстро осматривается по сторонам. Зарксиса нет.

«Неужели.....?»

Нет, мысль, что Шляпник сбежал, оставив его одного, слишком безумна. Значит, пока он трясся над патронами что-то произошло, и это что-то куда-то увлекло Брейка. Исчезнуть, не поставив никого в известность — это очень похоже на Шляпника. А если ему нужна помощь, где его искать?! Метаясь из стороны в сторону, каким-то чудом Ворон умудряется протолкнуть в магазин два патрона. Следует выстрел прямо в умильную кошачью морду! Несколько глухих хлопков сопровождают появление серьезной пробоины на челе чудовища. Цепь трясет головой, что-то перестраивается, перераспределяется в ее теле, и рана почти затягивается. Кошка снова идет в атаку, нарочито медленно, что бы сильнее запугать жертву. Гилберт проклинает свою слабость, но эта манера врага действует на него безотказно. Начинают подгибаться даже ноги. Пальцы сводит судорога, и они перестают гнуться. Уклоняться, сбегая из под ловких бросков кошки, словно пугливый мышонок, это все, что ему остается. Хорошо, что Зарксис не видит всего этого жалкого посмешища. Кошка хитра и изворотлива, она загоняет свою жертву к стене дома. Спиной Ворон чувствует, что упирается во что-то мягкое, чего здесь никак не должно быть. Зверюга наклоняет к нему свою лохматую морду. Он всаживает ей в лоб последний патрон. Подпрыгнув, белоснежный хищник рассыпается на груду резвящихся пузырей, но Гилберт этого уже не видит. Терпеливо подкарауливавшая свою добычу цепь, все же, добралась до человека, она втянула его голову в свое ноздреватое тело и с аппетитным хлюпаньем принялась за лакомство.

Брейк мчался со всех ног. Тишина пугала его. Или Ворон справился с врагом, или.... Влетая на перекресток он уловил отвратительный чавкающий звук. Отметил рассыпавшиеся и здесь тонкие мыльные сферы. Неприятный до тошноты звук издавала губчатая гора, бесцеремонно поглощая его напарника. Гилберт еще сопротивлялся, и ободренный надеждой с удесятеренной силой Шляпник налетел на цепь. Острое лезвие беспощадно кромсало ноздреватое тело. Губка гудела и отплевывалась потоками пены. Единственный глаз нещадно жгло, Брейк зажмурился, но рубить не перестал. Пена покрыла его с головы до ног, а он продолжал наносить удары, пока чувствовал, что лезвие проникает во что-то твердое.

Цепь замерла. Шляпник разбрасывает легкие сгустки освобождая голову, руки.... Мостовая под булькающими останками губки начинает светиться. Брейк кидается в пенистый холм с головой, в отчаянной попытке найти и вытянуть Ворона до того, как цепь вернется в Бездну. В слепую руки находят что-то шевелящееся и скользкое. Ухватившись, Шляпник потянул за это изо всех оставшихся сил. Рывок. Еще один рывок. Тело слабо сопротивляется.

И вот светящееся пятно остается позади на безопасном расстоянии. С диким воплем, источая пену, цепь начинает уходить в свой безумный мир. Спущенными рукавами Шляпник бережно отирает от пены лицо Гилберта. Тот тяжело дышит и пытается открыть глаза, делает слабые попытки отбиваться.

— Рваться в бой уже поздно, — насмешлива роняет Шляпник.

От этих слов глаза Ворона распахиваются мгновенно, он отталкивает заботливые руки.

— Что тебе нужно, Брейк? — рычит Гилберт, порываясь встать.

Шляпник загадочно улыбается.

В этот момент начинает плакать скрипка. Ее жалобный голос летит над погруженными во мрак улицами, над двумя упершими друг в друга странные взгляды напарниками, над останками мыльного веселья.....

— Думается мне, что это и есть наш контрактор, — заговорщически шепчет Шляпник.

Мгновенно вскакивает, разворачивается, успевает заметить темный силуэт на крыше. Мелодия обрывается. Музыкант пытается скрыться.

— Неуместное позерство его подвело, — констатирует Брейк и срывается с места.

Ворон тоже пытается быстро вскочить на ноги, но закружившаяся голова, безнадежно сбрасывает его обратно на мостовую. В глазах плывут радужные круги. Видимо цепь наградила его еще и порцией яда.