Завтрак еще никогда не был таким напряженным. Оз не мог проглотить ни кусочка. Янтарные глаза, сидящего напротив Гилберта, встревожено и неотрывно следят за каждым его движением. Пытки инквизиции и то были бы милостивее, чем это дружественное истязание. Юный Безариус отводит глаза, пытаясь смотреть в окно, но пристальный взгляд жжет его кожу. Дядя Оскар пытается рассказывать что-то веселое. Алиса с удовольствием поглощает курицу, не обращая ни на что внимания. Ворон не сводит с него глаз.
- Оз, чем займемся сегодня? – закончив с едой, теребит его Алиса.
- Не знаю… я еще не думал… - растерянно бормочет юный наследник герцогского дома.
- Значит, от клоуна ничего нет? Мы на сегодня свободны?
- Пока он сообщений не присылал.
- Что и тебе, патлатый, никуда не нужно? – кидает девушка Гилберту, тот бросает на нее недовольный взгляд и снова возвращает его к Озу.– Ску-у-учно…., - тянет она.
Старший Безариус решает вмешаться.
- Алиса, хочешь посмотреть семейные хроники герцогского дома?
- Это что такое?
- Альбомы, портреты и жизнеописания всех наших предков, начиная с основателя.
- Что-то не хочется, - складывая руки и откидываясь на спинку стула, заявляет девушка.
- Напрасно ты отказываешься, - вдруг вмешивается Оз, надеясь таким образом найти выход из неловкой ситуации. - Это очень интересно. Там есть повествование и о Джеке Безариусе, даже портрет. Пойдем.
- Ну, если о Джеке, - без особого воодушевления девушка-цепь позволяет своему контрактору вытянуть себя из-за стола.
Оскар Безариус и Найтрей успевают обменяться за их спинами красноречивыми взглядами.
- Нет, позвольте мне, мисс, принять вашу руку для сопровождения, - галантно заявляет старший Безариус, отстраняя племянника. Алиса хихикает.
Наделив себя обязанностями учтивого кавалера, Оскар пропускает девушку вперед и вслед за ней выходит из столовой. Юный Безариус направился было за ними, но подоспевший Гилберт захлопнул перед ним дверь. Оз отшатнулся.
- Так больше не может продолжаться, - горячо заявляет Ворон. – Я не выпущу тебя, пока ты мне все не объяснишь.
Юный Безариус очень боялся, что такой момент наступит, он упорно гнал мысли об этом, но теперь перед ним сама реальность. Он должен выдержать это испытание. Он отступает. В его изумрудных глазах тревога. Опасаясь слишком сильно надавить на юного господина, Гилберт начинает сам.
- Я хочу знать, что происходит? Почему твое отношение ко мне так изменилось?
- Все в порядке, Гил, - тихо и совсем неуверенно отвечает Оз.
- Я это слышал много раз, но я не слепой. Не смотря ни на что, я продолжаю считать себя вашим слугой, и как господину вам позволительно игнорировать меня, отослать, даже прогнать. Я должен буду все принять, любое решение, но только прошу, прежде объясни. Не мучай меня неопределенностью! Что я сделал не так? Чем вызвано твое охлаждение? Моя преданность тебе больше не нужна? Я вдруг стал тебе неприятен? Просто скажи, в чем причина? Я не буду требовать объяснений. Не буду спорить. Просто скажи, в чем дело?
- Ни в чем. Все в порядке, - прячет глаза Безариус.
- Ты мне не доверяешь? Боишься что-то рассказать?
- Нет, Гил. Все хорошо, - Оз даже пытается улыбнуться, но у него это плохо получается.
- Считаешь меня навязчивым? Я уйду. Скажи, что бы я ушел, и я уйду. Только не надо этой мучительной неопределенности. После этого никчемного маскарада ты сам не свой. И почему вдруг Брейк? - Оз вздрагивает и поднимает на говорящего полные ужаса глаза. – Почему ты вдруг к нему так… привязался? Он что-то рассказал тебе обо мне? О моем прошлом? О Найтреях? Что бы он ни наговорил, не верь ему! Хочешь что-то узнать, спроси у меня. Я все тебе расскажу.
- Нет, Гил, Брейк тут не причем, это все я…
- Господин, - Ворон опустился перед ним на одно колено, - если ваше сердце переменилось ко мне, не стоит от меня этого скрывать. Я сам это чувствую. Не унижайте меня ложью. От нее никому не становится лучше. Просто скажите мне об этом. Открыто и прямо, как делали это всегда. Я безропотно приму любое ваше решение, потому что для меня нет ничего важнее моего господина и его благополучия. Если же причина вашего охлаждения в чем-то, что можно изменить, скажите мне, прикажите, и я сделаю все, что будет в моих силах и даже больше. Ваше молчание, ваше равнодушие, ваше стремление избежать разговоров и встреч, разрывает мне сердце. Зачем вам напрасно мучить меня, если можно просто озвучить вашу волю?
Оз видел в его янтарных глазах искренность каждого произнесенного слова. Он тоже чувствовал, что Гилберт страдает, но рассказать ему все он не может. Что Ворон тогда о нем подумает? Кем станет считать? Испорченным, развращенным мальчишкой?! Казалось, что легче умереть, чем признаться в подобном. То была только случайность…. Странное стечение обстоятельств… Не более… для него это ничего не значит… наверное… Вот только убедительно солгать у него никак не получается.
Нужно собраться с силами. Оз возвращается к столу. Судорожно глотает остававшийся в чашке напиток. Это должно отвлечь его от все нарастающего волнения. Гилберт поднимается и идет к нему. Стремясь избежать сближения, Безариус отходит к противоположному концу, оставляя между ними стол как преграду.
- Я вижу, как тебе неприятно мое присутствие, – мрачно сообщает Гилберт, - тогда просто прикажи мне уйти, и я решу, что надоел тебе. Уйду в тень, буду ждать, сколько потребуется… Я не вижу в чем-либо своей вины. Может быть, просто не вижу. Укажи мне. Я должен знать, за что ты так изменил ко мне свое отношение. Я приложу все силы, что бы исправить это.
- Ничего не исправишь, - срывается с губ Оза.
- Так мне уйти? - уже раздраженно требует ответа Ворон. – Ты хочешь все разорвать? Забыть нашу дружбу? Мое преданное служение? Неужели я не заслужил честного ответа? Почему? За что?
- Гил, ты ни в чем не виноват, это все я… - Оза почему-то начинают душить слезы. – Я не хочу, что бы ты уходил мне… мне просто… мне просто больно….. – все же выдавил из себя признание герцогский отпрыск.
- Больно, что я рядом? Но почему? – Ворон пытается приблизиться, но Безариус обходит стол, не давая ему этого сделать.
- Я… я, наверное… предал тебя…
- Предал? Ты? Я не верю! И не поверю никогда!
- Я на самом деле не такой уж… не такой, как ты обо мне думаешь.
Гилберт снисходительно-грустно улыбается.
- Вы - мой юный господин. Тот, кого я поклялся защищать и оберегать, не смотря ни на что, кому я обещал верно служить до последнего вздоха. Вы – самый дорогой человек в моей жизни…
- Не говори так, - запротестовал Оз, - я этого не заслуживаю.
-Заслуживаете. Самоотверженный и благородный, неунывающий и искренний, невероятно сильный и великодушный, - говоря все это, Гилберт медленно приближался, пытаясь не спугнуть его, - добрый и понимающий, не желающий ставить знатность выше ценности подлинных человеческих отношений. Разве я могу всем этим не восхищаться? Я восхищался вами всегда. С момента первой встречи. Ты говоришь, что я не изменился, не смотря на прошедшие для меня десять лет, но ты-то не изменился и вовсе, потому что для тебя их не было. Все мои чувства остались. Они такие же яркие и сильные, возможно, и еще сильнее. Так почему же, Оз, ты вдруг так изменился? Я знаю, ты не тот, кто позволил бы простой прихоти так сильно возобладать над чувствами и разумом.
Ворон все же настиг его, присел, и теперь смотрит ему прямо в глаза, ища там ответы на мучающие его вопросы.
- Так в чем же дело?
Безумно хочется ответить, во всем признаться, разрушить новую вдруг возникшую между ними стену непонимания. Юному Безариусу тоже невыносимо тяжело было все это время уходить, убегать, скрываться, молчать, отвечать равнодушием на взволнованные просьбы, лживым непониманием - на тревожные взгляды… он не честен с Гилбертом, не искренен… он даже и предположить не мог, как ему будет от этого тяжело. Он вынужден быть не собой… делать больно тому, кто ему тоже бесконечно дорог…
«Нет, я не могу, - убеждал себя герцогский отпрыск. - Если я расскажу, будет только хуже. Гил отвернется от меня. Он меня не поймет… не простит…»
Опять прямые вопросы и уклончивые ответы. Время уходило, а разговор ни к чему не вел. И старший Безариус не сможет бесконечно удерживать внимание пламенной Алисы. Если они вернутся, поговорить уже не удастся.
- Мне горько это сознавать, Оз, но ты мне не доверяешь, - заявил Ворон вставая. – В день маскарада что-то произошло, но ты не желаешь мне открыться. Что ж, тогда мне придется, спросить того, кому ты напротив очень доверяешь в последнее время. И я вырву правду. Даже если там я буду вынужден применить не только уговоры.
- Ты о чем? – удивился, но уже и испугался юный Безариус.
- Я расспрошу обо всем Брейка. Думаю, у него причин скрывать что-то от меня
будет гораздо меньше.
- Нет! - горячо воскликнул Оз, хватая его за руку. - Не надо… лучше уж я сам… сам…
- Значит, он все же в этом замешан, - стискивает зубы Гилберт.
Наследник герцогского дома растерян, он не знает, как правильно облечь такое признание в слова, как объяснить Ворону всю нелепость той ситуации и странность произошедшего… Гилберт стоит над ним, сверля душу выжидательным взглядом.
- Гил, - голос предательски дрожит, волнение заставляет сердце неистово биться, даже пол уходит из-под ног. - Гил, тогда на маскараде я и Брейк…
Озу трудно это произнести, трудно поднять глаза, что бы увидеть, что отразится в очах его друга после подобного сообщения, но он должен быть сильным, лучше он скажет сам, чем Ворон все узнает от Зарксиса, который может еще и преподнести все в таком свете…!
- В общем…, - слова не хотят срываться с дрожащих губ… – Я и Брейк, – наконец исторгает Оз тяжелейшее признание, решительно упираясь взглядом в Гилберта, большего он произнести не сможет.
Гилберт хотел переспросить, что его юный господин пытается сказать этой короткой фразой, но вдруг находит ответ в отчаянном, умоляющем, виноватом взгляде Оза.
- Ты и Брейк…? – шепотом повторяет он.
Ворон бледнеет. На лице сложная смесь непонимания, удивления и … боли. Именно этого боялся Безариус. Гилберт не поймет. Гилберт не простит. Теперь он будет презирать и ненавидеть его!
- Но почему…? – только и смог выдавить из себя Ворон.
- Я…не знаю… все это произошло как-то глупо… случайно… я даже и подумать не мог… и вот… Прости, Гил! – растерянность вдруг сменилась горячей просьбой. – Прости меня, пожалуйста!
«Прости», - эхом отдается в сердце и разуме Ворона.
Но за что прощать? Почему он просит у него прощение? Неужели он думает, что между ним и Шляпником есть что-то, во что он вмешался таким образом? Или он считает, что между ним и Гилбертом возможны отношения, которые не приемлют подобного поведения с кем-то другим…? Но он даже представить не мог, что между ним и Озом возможно подобное… Или мог? Или позволял себе на это надеяться? Не поэтому ли ему сейчас так безумно больно? Его мечта была такой чистой, возвышенной и сокровенной, что даже он не смел, тревожить ее мыслями о страсти! И вдруг, это самое трепетное и сокровенное вот так просто, случайно, получает Брейк! Именно Брейк! Почему не он!? Почему не он, преданный и верный Гилберт?! Почему не он, чья жизнь полностью посвящена юному господину?! Почему не он, почти неотступно находящийся рядом, готовый прийти на его зов в любую секунду?! Почему? Если Оз этого хотел, если желал, если был уже готов, почему не признался ему?! Почему не он оказался в этот момент с ним?! Ведь он тоже, не смотря на все нежелание, пришел на тот глупый маскарад!
С замиранием сердца Безариус смотрит, как противоречивые чувства играют на бледном красивом лице его друга. Молчание невыносимо. Оз хочет знать ответ, как теперь Гилберт отнесется к нему? Что теперь станет с их многолетней искренней дружбой? Неужели всему придет конец? Неужели Оз сам все разрушил, так глупо и неосторожно?
- Гил, - несмело зовет Безариус, поглощенного водоворотом своих горьких страстей Ворона.- Ты когда-нибудь сможешь меня простить, Гил? Если нет… я пойму… я приму это…
Гилберт опускает на него глаза. Изумруды очей поблескивают… в них дрожат невинные слезы… Ворон присел и обнял своего юного господина.
- Мне не за что вас прощать, - печально произносит он, - это ваш выбор.
Оз хочет снова излить жаркие уверения и оправдания о том, что все случайность и не имеет значения, но, подступивший к горлу комок, не дает ему произнести ни слова.
Все изменилось. Прошло десять лет и все изменилось. Впервые встретившись, они были детьми. Оз – юным господином, а Гилберт – его преданным маленьким слугой. Тогда Ворон не мог им не восхищаться. Он любил в своем хозяине все: решимость, дерзкое озорство, отзывчивость души, открытость, доброту, силу принять обстоятельства такими, какие они есть, искренность и непоколебимую веру в лучшее. Сам же Гилберт был тихим, робким ребенком, оставшимся совершенно одиноким в этом холодном мире чужих игр. Его душе нужна была опора, его сердцу нужно было чье-то тепло, что бы ответить тем же взамен. Он нашел все это в своем изумрудноглазом и золотоволосом Озе Безариусе. Он действительно стал самым главным, самым дорогим человеком в его жизни. Его чувства были больше, чем преданность рыцаря, чем привязанность слуги, чем любовь брата и друга, это было что-то еще более сильное и всеохватывающее, то, что составляло подлинный смысл его жизни. Он готов был преклоняться перед своей лучезарной звездой и служить ей всем сердцем и всей душой.
Для него прошло десять лет. Он повзрослел, а Оз остался тем же. Теперь он чувствовал себя потерянным в этом изменившимся без него мире, теперь ему требовалась поддержка и тепло Гилберта, его сильное плечо и верная рука, способная защитить и оградить. Сейчас Ворон видит юного господина совсем другим, еще невинным, восторженным и беззащитным ребенком, который нуждается в опоре, в любви близких, потому что уязвим и слаб. От этого в Гилберте проснулись совсем иные, но не менее горячие, чем прежде, чувства. Он желает его защищать и оберегать, охранять его душевный покой и радовать невинными мелочами, всегда быть с ним, потому что, только так он будет за него спокоен.
Ворон отстраняет Безариуса, что бы заглянуть ему в глаза: высохли ли слезы? В них тихая радость. Страшные опасения Оза не оправдались. Гилберт все понял и все простил.
Прекрасный чистый свет льется прямо в душу Ворона из изумрудных очей. Жизнь становится не напрасной, когда в ней есть такой источник. Гилберт не может сдержать вдруг накатившей на него трепетной нежности. Быстрыми поцелуями он начинает покрывать это просветленное лицо.
Наследник герцогского дома сначала замирает от удивления, потом напрягается, сжимается, пытаясь уйти от этих неожиданных, ненужных, странных ласк. Гилберт пользуется его растерянностью, принимая ее за согласие. Его лобзания захватывают трепещущие губы. Оз отстраняет его, взволновано шепча: «Не надо, Гил… перестань… прошу тебя… не надо… нет же…». Ворон уже не способен их услышать и принять. Со всей беспощадной ясностью его вдруг настигла сильнейшая волна вожделения. Эти невинные глаза, золотистые волосы, почти детские губы, хрупкое тело….! Все сводило его с ума и неудержимо влекло к себе! Обнять! Прижать! Бесконечно целовать! И обладать полно и безраздельно! Страсть, разрастаясь, заколыхала дыхание. Руки мечутся по телу, желая охватить все и сразу! Невинность и похоть, жар упругости и холод щек! Пуговицы отрываются, давая желанный доступ к бархату кожи.
- Гил, прошу тебя… - уже громче и требовательнее звучит голос юного господина, - перестань… довольно…хватит же…
Ворон ничего не слышит и не понимает. Им владеет лишь страсть, и она влечет его вперед, сильнее прижать, жарче поцеловать, разорвать и войти…! В янтарных глазах только алчный огонь вожделения.
- Прекрати! – восклицает Оз, когда дрожащие от жажды прикосновений руки Гилберта добираются до его чувственной плоти.
Тот никак не реагирует, и тогда Безариус дает ему звонкую пощечину. Ворон замирает. Глаза немного проясняются.
- Ты думаешь, если так вышло с Брейком…. то я и с тобой…!? – с надрывным упреком кричит ему в лицо Оз.
Он с силой отталкивает Ворона. Из глаз рвутся слезы обиды и отвращения. Вскочив на ноги, юный Безариус кидается прочь из комнаты.
Гилберт тоже резко встает, но останавливается. Он не имеет права преследовать юного господина. Оз не принял этих его чувства… У Брейка принял, а у него нет! Но это его выбор. Ворон не имеет права настаивать. Не должен, как бы мучительно ему этого не хотелось…! Оз ни в чем не виноват… Таково его решение… Он должен смириться с ним. Но почему он вдруг потерял самообладание?! Почему эта жажда захватила его настолько сильно?! Ведь он никогда не позволял себе даже думать о подобном?! Почему сейчас?! В самый не подходящий момент! Их отношения с Озом только должны были наладиться! Как он мог позволить себе поддаться на этот зов страсти?! Почему не смог остановиться? Теперь Оз имеет полное право избегать его! Разорвать все отношения! Пожелать забыть о самом его существовании и никогда не вспоминать! Ведь то, что хотел сделать Гилберт равноценно тяжелейшему оскорблению! Все рухнуло от его безумного порыва! Почему все это так внезапно вырвалось!? Оз ни в чем не виноват. Оз подолгу бывал с ним рядом, ночевал с ним в одной комнате, спал на нем в дилижансе, повисал на нем, оставаясь без сил после высвобождения Кровавого кролика, но Гилберт никогда не позволял себе ничего подобного! Ему удавалось сдерживаться! Почему же сейчас?... Брейк… во всем виноват Брейк… Этот безумный клоун сделал это с ними! И с Гилбертом, и с Озом! И он должен ответить, за то, что теперь все разрушилось!
Скрипнув зубами от приступа ненависти, Ворон бросился на поиски Шляпника.

В доме Рейнсвордов Ворону ответили, что Брейка нет, и он, вероятнее, всего в «Пандоре».
Влетев в штаб, Гилберт расспрашивал всех, кто встречался ему на пути, но никто так и не смог ответить ему ничего вразумительного, пока он не столкнулся с Лунеттесом. Пребывая в самых расстроенных чувствах, Гилберт даже не заметил, что Лиам выглядит не намного лучше, чем он. Лунеттес был бледным и … потухшим… безжизненным, измученным…
- Я должен знать, где Брейк! – требовательно заявил ему Гилберт.
- Вряд ли я смогу вам помочь, господин Найтрей, - мрачно отвечал сослуживец. - Меня с утра здесь не было. Я только что вернулся вместе с его светлостью от губернатора. Полагаю, он…, - Лиам, преодолевая свое состояние, пытается напрячь память, - …на задании…
- Добрый день, - приветствуют их, проходящие мимо по коридору.
- Добрый день, - растерянно кивает Лунеттес, а потом спохватывается. - Одну минуту! Это вы сегодня проводили осмотр в доках? А где сейчас господин Брейк?
- Понятия не имею…
- Он ушел, - подхватывает другой служащий. - Сказал, что у него сегодня еще одно задание.
- Еще одно? – нахмурился Лунеттес. - Разве…?
- Могу я с вашей помощью заглянуть в книгу распределения? Мне нужно найти его как можно быстрее? – горячо произносит Ворон.
- Что-то… случилось…? – Лиам пытается сбросить владеющее им тяжелое опустошение.
- Пока нет, но это очень важно.
Лунеттес испытывающе смотрит на Ворона, тот явно чем-то взволнован, и его состояние вдруг начинает откликаться в Лиаме все нарастающей тревогой. Вместе они идут к регистратору, и после долгих уговоров получают, под большим секретом, возможность заглянуть в книгу распределения заданий и приказов. Лунеттес быстро находит имя Зарксиса, пробегает глазами по строчкам … и его руки задрожали. Ворон выглянул из-за его плеча.
- Зарксис Брейк, приказ №… от …, назначен руководителем оперативного расследования по делу с кодовым обозначением «Шляпник», основной адрес ориентирования: улица … ….., дом №25. Задание с пометкой «Особо секретно».
- Значит, все же ловим на приманку, - усмехнулся Гилберт.
- Этого не может быть!- восклицает Лиам, немного придя в себя от удивления и ужаса. – Не может быть! Неужели Барма все же…?!
Ничего не объясняя, Лунеттес бросил Ворона и поспешил в свой кабинет. Пылающим взором он окинул всю комнату. Бумаги лежали только на столе. Стопка отчетов и больше ничего. Лиам принялся нервно их перелистывать.
«Куда делся приказ? – билось в голове. - Герцог оставил его вчера или унес с собой? Проклятье! Я ничего не помню! Вчера мне было совсем не до этого…! Неужели он забрал его и сделал все по-своему? И это после всего произошедшего…?! Нужно немедленно дать ход заключению о полном отстранении! Вот только где оно?! Я помню, он подписал… и оставил его на столе…здесь около этой стопки…»
Судорожные поиски привели его к результатам. Заключение, которое ему с таким… трудом удалось вчера отстоять, было сейчас у него в руках, но подписи на нем не было! Ничего не понимая, Лунеттес вертел бумагу в руках, а страх за Брейка начинал сильной волной накрывать его душу.
Но как же так? Почему? Он ведь точно помнит, как Барма подписал его… подписал бумагу…Листок лежал на столе отдельно от остальных … Значит это было не заключение, а …приказ…? Но как? Почему? Где он? Ведь герцог оставил бумагу, уходя! И тут его настигло безжалостное прозрение. Зарксис! Зарксис перед уходом склонился к столу! Лиам думал, что это был вдруг вырвавшийся наружу приступ боли, а на самом деле… только ловкий трюк! Спектакль! Вот почему Шляпник не ушел тогда! Он все это подстроил, что бы заполучить приказ?! Какая подлость! Какая низость! Но сейчас он там… пошел на встречу к этой настойчиво зовущей его смертельной опасности! Один!
- Нужно немедленно начинать операцию, - прохрипел Лунеттес. – Я все равно должен его спасти!