Он делал вид, что читает журнал. Делал вид, что слушает рассказ сестры о плане мероприятий на текущий месяц. Делал вид, что просматривает отчеты, пролистывая страницы. Делал вид, что занят изучением документов в ноутбуке.
Взгляд все время соскальзывал влево. За столом у стены сидит он. Почему всегда так далеко? Может быть, наконец, подвинуть его рабочее место ближе? Иори думал об этом множество раз и всегда приходил к одному и тому же выводу: не стоит. Тогда его присутствие станет совсем невыносимым.
Всегда такой холодный, равнодушный отстраненный. Слишком серьезный. Это интригует. Это разжигает аппетит. Хочется узнать, насколько горяча в действительности его кровь. Такая же, как у всех? Хочется проверить насколько страстным может быть это тело… А вот это уже странно…
Иори хочется, очень хочется вкусить этот запретный плод, но это не просто жажда. Одной крови ему будет мало. Это было бы слишком просто. Из-за этого он бы не стал себя так долго мучить. А ведь он действительно себя мучает. Зубы прикусывают губу. Хочется!
Тонкие пальцы стучат по клавиатуре. Изумрудные глаза полностью захвачены изучением бумаг. Трепетные персты что-то быстро пишут, зачеркивают, исправляют, вносят… И сейчас этому равнодушному и занятому совершенно нет до него дела. Невыносимо!
- Сей, а ты что думаешь на этот счет? – окликает казначея Сэндо только для того что бы заставить отвлечься, завладеть хотя бы на мгновение его взглядом, услышать всегда такой размеренно спокойный голос.
- О чем именно? – отзывается Тоги, так и не отрывая глаз от работы.
- О том, что бы одеть Широ в костюм милой кошечки-горничной и поставить у входа, завлекать гостей?
- Меня? – заливается румянцем девушка.
Результат достигнут, прекрасные зеленые глаза недовольно вскидываются на президента.
- Ни за что, - бросает Сей и снова погружается в работу.
Его волнует все, что связано с младшей сестрой, а поэтому это, то немногое, что может вызвать в нем проявление хоть каких-то эмоций.
- Зачем? – возмущается Эрика.
- Ты же сама жаловалась, что посетителей может быть мало, - пожимает плечами Иори, - вот я и подумал, подстегнуть интерес таким образом.
- Даже не мечтай, - снова раздраженно отзывается казначей.
- Хорошо, хорошо. Будет считать, что это была шутка, - соглашается президент, желаемое он уже получил.
Сей снова занят. И как он может? Готов посвящать себя этому целыми днями. Конечно, для интересов школьного совета это только плюс, но ведь должно же, быть в его жизни что-то еще? Он замкнут. Не общителен. Даже загадочен. С товарищами по академии общается только по делам совета. Единственные, кого можно было назвать его друзьями это они, брат и сестра Сэндо. Или даже это только потому, что он из клана Тоги, и вынужден быть связанным с ними клятвой предков? Кажется, что ему никто не нужен. Единственный человек, который его волнует - это Широ. Иори никогда не видел его с девушкой. Более того, даже интереса в глазах в отношении хоть одной не замечал.
А ведь Сей красив. Изящен. Лучистые глаза за стеклянной преградой очков… длинные серебристые волосы… тонкие черты лица… он не может, не нравится, но он слишком холоден, что бы хоть одна из учащихся академии осмелилась к нему подойти. Он никому не дает ни одного шанса. Иори это радует. Наверное, было бы просто невыносимо, если бы он заметил в этих таких равнодушных к нему глазах интерес в отношении кого-то еще. Чем больше он о нем думает, чем чаще он его видит, тем сильнее разгорается кровавая жажда.
Он хочет обладать им. Хочет его крови, его тело, его сердце…! Наверное, в этом все и дело. Не просто кровь, не только тело, но и сердце. Поэтому все так сложно. За всю свою нечеловечески долгую жизнь Сэндо еще никого так страстно не хотел. Это желание сводит его с ума. Хотелось заполучить все! Всего! Целиком и полностью! Поработить! Сделать только своим! Раньше он никогда не желал чьего-либо сердца. Ему было все равно, что к нему чувствовали те, кого он хотел. Они были всего лишь способом утолить жажду. Девушки всегда были от него без ума. Он этим пользовался. Против его обаяния и скрытой силы не могла устоять ни одна. И в его слишком долгой для человека жизни их было множество, самых красивых, нежных и страстных, застенчивых и агрессивных. Ему всегда было из чего выбрать. Он выбирал, но ничто не длилось долго. Интерес пропадал, и он шел утолять жажду с другой. Это нарушало все законы. Мать беспрестанно требует, что бы он все-таки определился с выбором, остановился на одной, обратил ее и владел бы всю ту бесконечную вечность, которую обеспечивает ему принадлежность к роду вампиров. Он пытался выбрать окончательно. Создание обращенного успокаивает вампира, дает ему безотказный источник свежей живой крови, скрывая эту тайну от окружающих.
Но его всегда что-то останавливало на последнем шаге. То ему начинало казаться, что кровь не достаточно вкусна, что бы всю оставшуюся вечность поглощать именно ее, то характер избранницы разочаровывал. Ему живо представлялось, как она будет рыдать от его очередной жестокой шутки… он не может не шутить, не разыгрывать, ни насмехаться. Не каждая способно такое выдержать. Тем более, что став обращенным, человек вынужден полностью подчиняться своему хозяину-кровопийце, он просто физически не может его ослушаться. Его будут вынуждены безропотно терпеть. Тихонько рыдать в подушку… жаловаться на судьбу… И так целую вечность… это его просто ужасает! Должно быть, подобным образом люди выбирают себе супругу, но разница в том, что если семейная жизнь не сложится, всегда можно разойтись и начать все с начала с другим. Обращенному и вампиру свою связь так просто не разорвать. Эта клятва навечно. Избавить от нее может только смерть. Но они оба становятся бессмертными, то есть по своей воле гибель их не настигнет, ее придется подтолкнуть… Это и останавливало. Не такой уж он бессердечный. И если выбирать себе спутника навсегда, то в нем нужно быть до конца уверенным. Пока же он пользовался случайными источниками живительной влаги, понимающим расположением прекрасной половины человечества и способностью стирать память.
Все это было так… раньше… теперь… Его обуревала совсем незнакомая жажда. Жажда избранного. Хотелось именно его. Страстно и беспощадно. Порой эта страсть обладания доводит его до отчаянья, пытается взять верх над разумной осторожностью и тогда, что бы спастись, он делает какие-нибудь вызывающие вещи. Сей все принимает. Остается равнодушным. Видит в выходках президента только ребячество. Ничему не придает значение. Порой его бесстрастность просто выводит из себя! И тогда президент делает очередной эксцентричный выпад, за что его особенно ценят, видя в этом яркость натуры.
Еще очень давно Иори слышал совершенно смехотворную легенду, о том, что для каждого вампира есть человек, предназначенный ему судьбой в обращенные, и если им удается найти друг друга, даже мятущаяся сущность вурдалака обретает гармоничное умиротворение. Совершенная глупость! Кровь у людей не такая уж и разная. Что в ком-то может быть особенного? Он всегда насмехался над этой легендой… всегда… пока… этот серьезный и равнодушный не вошел в его жизнь. Холодный и отстраненный, выдержанный и слишком воспитанный. Он из рода хранителей. Соединение хранителя и вампира не очень приветствуется. Их все же связывает мирный договор. Но что поделать, если он так пламенно хочет именно его?! Этого безжалостно равнодушного серебряноволосого красавца?! Только его! Донорская кровь безвкусна. Жизненная влага случайных жертв утоляет жажду лишь ненадолго, и она возвращается с новой силой. Разум твердит, что от нарастающего желания может спасти исключительно его удовлетворение. Только вот один укус ничего не решит. Жажда разгорится еще сильнее. Будет хотеться гораздо большего. И что потом, когда он это получит? Хочет ли он видеть его своим рабом? Сделать просто существом покорным своей воле? Нет! Не хочет. Иначе бы он давно переступил эту грань. Ему нужно больше. Ему нужно другое. Ему нужно все! Сердце! Нужно, что бы сердце ответило ему! Что бы Сейчера принял его! Только тогда все это имеет смысл. А пока он мучает себя вожделением. Он заставляет себя шутить и улыбаться, находится рядом и скрывать свои чувства.
Он даже в купальню ходит вместе с ним, что бы приучить себя к виду этого безумно желаемого тела, в надежде, что сможет относиться к нему более спокойно. Пока это не помогает. Оно еще юное, но уже сильное, и, несомненно, страстное. Желанное! Желанное! И сердце пытается вырваться из груди, что бы прокричать свое признание. Тоги ничего не должен подозревать. Иори делал бесстрастное лицо, словно ничего не происходит. Они всего лишь вместе моются. Они оба молодые люди и в этом нет ничего такого… но оно было! Страстное, алчущее, кружащее голову, сумасшедшее желание обладать. Сэндо позволял своим глаза вспыхивать вожделением только тогда, когда был уверен, что Сей не перехватит этот взгляд. Слишком дикая страсть в нем хлестала. Рукам до дрожи, до боли хотелось прикоснуться к этой несколько бледной коже, обнаженному торсу и ниже… прижаться! Обнять! Унестись вместе в жарком пламени блаженства! Он терпит. Он делает равнодушное лицо. Отводит взгляд. Подавляет свою возбужденную дрожь. С трудом. С надрывом. Только бы не выдать. И чего же он ждет на самом деле? На что надеется? Что Сей сам обо всем догадается и … И что тогда? Гневно выскажет ему все свое возмущение и навсегда уйдет из его жизни? Он его не отпустит. Это не возможно! Представить свою жизнь без него Иори уже не может. Получается, что он боится. Боится быть понятым, боится признаться, боится потерять. Он, кровавое чудовище, способное своей сверхъестественной силой разорвать человека на куски, боится! Но и бесконечно мучиться тоже не выход. Когда-нибудь правда вырвется наружу, и чем больше он будет себя сдерживать, тем страшнее может быть этот прорыв.
Теперь он нашел себе новое забавное занятие: Эрика и Кохэй. Парочка голубков, которые упорно сопротивляются своей судьбе. Президент заигрывает с Хасэкурой утонченно, шутливо, невинно, но и этого достаточно, что бы ввергнуть Кохэя в недоумение и смущение. Хасэкура думает, что Иори над ним издевается, Эрика видит в этом насмешку над ее чувствами к сэмпаю, но взгляд Сэндо всегда соскальзывает в сторону Сея. Глаза впиваются в бесстрастное лицо и ждут, не мелькнет ли хотя бы слабый отблеск ревности… Ничего. Абсолютно ничего. Возможно, Сэндо плохо играет и Тоги ему не верит…? Слишком умен. Слишком хорош. Слишком выдержан. Вместе с тем готов помогать президенту во всех его странных затеях, направленных на то, что бы подтолкнуть эту парочку друг к другу.
Эрика злится. Она бесполезно сопротивляется своей кровавой тяге к Кохэю. Во всех попытках брата помочь ей принять свой жребий, видит неуместное вмешательство в ее жизнь, умаление ее свободы выбора. Она не может понять, насколько невыносимо ему видеть ее мучения, ее отчаянные, но изначально бессмысленные попытки справиться со своей жадной тягой, ее безжалостное самоистязание. Дело не только в том, что как брат, он не может не переживать за нее, но и в том, что он начинает понимать насколько он сам не далек от этой агонии жажды. Это страшно видеть и еще страшнее предчувствовать. Иори сделает все возможное, что бы Эрика получила в качестве обращенного не просто источник пищи, но и любящего спутника в вечности. У нее есть на это надежда, Кохэй отвечает ей взаимностью сердца, даже если пока и не признается в этом. У самого же президента дела намного хуже. Объект его страстных мечтаний равнодушен к нему, и вообще бесконечно далек от каких-нибудь теплых чувств в его адрес.
Проходят дни, недели, месяцы…Что-то неминуемо должно меняться.
В академии закончились занятия. Члены школьного совета скоро соберутся в комнате заседаний. Все будет как обычно. Обсуждения, решения, планы, расчеты и соскальзывающий влево взгляд небесно синих глаз…
Президент стоит у окна в ожидании прихода остальных. Взор опускается вниз, на площадку перед зданием школьного совета, и по телу вдруг разливается жаркая волна. Сейчера… внизу… с девушкой… ! Разговаривает… Используя всю свою нечеловеческую быстроту, Сэндо несется вниз, но останавливается у входных дверей. Он не хочет, что бы его заметили раньше времени, он должен успеть услышать, о чем они говорят, увидеть, что выражает при этом красивое лица казначея. Неужели оно изменит своей бесстрастности?
Они слишком далеко от него стоят и совсем не громко разговаривают. Единственным утешением служит то, что Тоги так же серьезен, как и обычно, и не более. Собеседница протягивает Сею какие-то листы, что-то произносит и, наконец, уходит. Серебряноволосый направляется к дверям. Тут Иори позволяет себе показаться, сияя обворожительной улыбкой.
- Что это за красотка, с которой ты так мило беседовала? – интересуется он у казначея.
- Рё Ното, – без выражения каких-либо эмоций отвечает Сей. – Передала свои предложения по поводу развития литературного кружка.
- Почему тебе? Этим ведь занимается вице-президент?
- Видимо стесняется, – Тоги, не останавливаясь, зашел внутрь. – Ее младшая сестра учится с Широ в одном классе, вот Широ ее и привела, что бы она смогла передать… а встретили меня. Вице-президент ведь еще не пришла.
- Как все до банальности скучно, – притворно вздохнул Иори. – А я–то подумал, что у тебя появилась поклонница.
Предложения по созданию и развитию литературного кружка произвели на Эрику благоприятное впечатление, и она во всем согласилась помочь инициатору.
- Кстати, и стихи она пишет очень красивые. Я прочитала те, что были вложены в ее анкету
- Романтические? – интересуется президент, бросая в сторону Тоги очередной колючий взгляд.
- Не только. И о природе, о дружбе.
- Если у нас в академии такие яркие таланты, может быть, в их поддержку устроим состязание поэтов? Дадим юным литературным дарованиям достойно проявить себя, - озвучивает предложение Иори.
- Хорошая идея! – соглашаются Эрика и Широ.
- Даже я готов принять в нем самое непосредственное участие как творец, - продолжает развивать свою мысль Сэндо. – Сочиню что-нибудь непременно романтическое… Вот только кому посвятить? Без посвящения стихотворение силой чувств не заиграет. Если посвятить какой-нибудь девушке… то, пожалуй, потеряю остальных своих поклонниц… Посвящу я его … Сею. Как тебе такое предложение, Сейчера?
- Предполагая твой литературный талант, думаю, что звучать будет ужасно, так что связывать мое имя с подобным издевательством над поэзией не позволю.
- Какой ты строгий, - покачал головой Иори, - зачем же так сразу? Я ведь даже еще ничего не написал.
- Вот и не надо.
Мысль о проведении литературного состязания была подхвачена и развита так, что разрослась в целый фестиваль.
- А главным координатором я назначаю Сейчеру, - объявил президент.
- Почему меня? – удивился казначей. - Это совершенно не входит в мои обязанности.
- А довольно прятаться за своими цифрами и отчетами, пора поработать с людьми, - бросил на это Сэндо. - Часть твоих обязанностей возьму на себя. Надеюсь, ты мне доверяешь? Оргкомитет можешь подобрать себе сам.
- Братик, можно и мне поучаствовать? – воскликнула Широ.
- Я не согласен, - запротестовал Тоги, - я ничем подобным никогда не занимался, это не входит…
- Мы тебе поможем! – хором пообещали остальные члены совета.
Круговорот новых занятий захватил Сея. На обычные дела казначейства почти не оставалось времени. Разработка планов мероприятий, программ конкурсов, подготовка призов, украшение зала, отбор работ претендующих на участие…
Сэндо протянул ему листок.
- Что это? - не поднимая глаз от все разрастающихся стопок бумаг, бросил Тоги.
- Как я и обещал, моя работа на конкурс, - заявил президент. – Всю ночь не спал. Творил. И вот, натворил. Отбор стихотворений ведь еще не окончен.
- Хорошо, я посмотрю, - нехотя ответил казначей, откладывая лист.
- Нет, посмотри сейчас. Я все же намерен посвятить его именно тебе, лучше, если ты ознакомишь с ним заранее.
В изумрудных глазах отразился упрек. Сей вздохнул и, отложив ручку, погрузился в чтение. К его счастью стихотворение было не большим:
«Я веду себя безумно,
Страсть меня испепеляет,
Не давая мне вздохнуть,
Отправляя в путь желаний,
Страшных, сумрачных мечтаний,
Жгучих, дьявольских терзаний,
Иссушая сердце болью,
Обезумевшей любовью!»
- Ну, как? – нетерпеливо интересуется Иори, не сводящий все это время с Тоги внимательных глаз.
- Как я и думал, ужасно, - холодно сообщает кандидат на посвящение.
- Почему? – Сэндо, так и не уловив в непроницаемом лице никаких изменений, изо всех сил пытался не дать зазвучать в голосе разочарованию.
- Содержание – бессмысленное, а рифма - не гармоничная.
- Ты безжалостен, - президент выхватил у него листок. - Нельзя было назначать тебя куратором. Ты не одному участнику не дашь даже шанса. А во мне ты вообще убил творца! – бумага была разорвана и выброшена в корзину у стола Тоги. – Пойду, пообщаюсь с поклонницами, - мечтательно протянул Иори, - они вернут мне радость жизни.