| Genso_Okami | Дата: Вторник, 22.11.2011, 14:12 | Сообщение # 1 |
 Монарх
Группа: Администраторы
Сообщений: 2248
Статус: Offline
| Название: "Земляника"
Фендом: Bleach
Автор: Tari-Hikari
Бета: я отредактировала *довольная*
Пейринг: Гриммджо/Ичиго
Жанр: ангст c намеком на хороший конец
Размер: средний
Рейтинг: R/NC, но не за это
Статус: завершен
Дисклеймер: я - не я, яойка не моя
Предупреждение: ООС, сцены насилия, кровища
Размещение: размещайте с моей шапкой
От автора: я не знаю, как это все объяснить, откуда оно взялось и почему написалось. Ичиго – сострадательный мазохист, Гриммджо явно болеет гематофилией, автор укурен до беспамятства. И нам весело)))
-Гриммджо, - неподдельная грусть читалась на лице Ичиго, пока он торопливо, боясь пропустить следующую атаку, оттирал кровь со щеки тыльной стороной ладони. – Хватит! Давай закончим на этом. Ты побеждал, я побеждал... сколько можно? Пора прекратить эту бесполезную битву.
-Да пошел ты к черту, шинигами! Ты обещал мне сражение, и я его получу!
Арранкар размашисто рубанул по воздуху когтистой лапой, едва не отхватив порядком вымотавшемуся парню руку.
-Погоди, тогда дай мне минуту! Я сказать хотел, еще тогда…
-Дерись, Куросаки!
Поздно. Слишком поздно для них обоих. И Гриммджо уже давно не нужны слова.
Зверь в душе ревет и царапает когтями землю; каждая клеточка тела просит только одного – убить Куросаки Ичиго.
Уже почти привычка – раз за разом раскрашивать и так слишком яркого мальчишку багряными каплями. Потому что только так – правильно. Ничего не изменится, никак не свернуть с протоптанной дороги.
Cейчас, придя в третий раз в мир живых за проклятым шинигами, арранкар желает лишь одного – отнять его жизнь. И он бьет-бьет-бьет. Крушит лицо и ребра обманчиво хрупкого парня, любуясь росчерками насыщенного красного цвета, окропляющими небо.
Упоительное, ни с чем не сравнимое удовольствие…
А Ичиго, кажется, до сих пор не понимает… Только изредка уклоняется, да смотрит обиженно, как будто это он – Гриммджо, перед ним в чем-то виноват! Не сражается в полную силу, и этим только сильнее раздразнивает… Поддается, черт возьми, поддается! Хоть и дышит тяжело.
Конечно... Не знал, не ожидал, что снова будет настоящая битва. Понадеялся, что все обошлось, раз он уже победил.
И это радует и злит одновременно – удивление и оттенок горечи в проклятых глазах.
-Что, струсил, шинигами?
-Как бы не так!
Парня легко втравить в драку. Гриммджо знает отличный способ - стоит лишь упомянуть, что, если он не найдет достойного противника здесь, то не погнушается отправиться куда-нибудь еще.
-Жалко, что твои друзья разбежались, шинигами, - Джагерджак глумливо облизнул когти. - Мне понравилось убивать ту мелкую черную девицу… А Орихиме нет дома, да?
Реяцу полыхнула до самого неба – значит, Ичиго снова попался в ловушку. Задохнулся, забился в путах собственной ответственности; блеснув желтыми глазами, рванул навстречу врагу, почти приветливо распахнувшему объятья.
Хорошо, просто прекрасно…
Желание убить. Реальная злоба, сминающая ясный солнечный день, переворачивающая все с ног на голову.
Еще один шаг вверх - на свою личную Голгофу.
Беги, беги…
Лезвие Зангецу направлено в полоску кожи, не прикрытую костяной шкурой. Ещё чуть-чуть - остался метр, полметра, и он, совсем как в прошлый раз, пробьет грудь арранкара, разорвет мышцы, прошьет насквозь грудную клетку.
Неожиданно для них обоих, меч в руках Ичиго вздрогнул. Совсем чуть-чуть; этого не заметить не наметанным взглядом. Но в глазах Гриммджо это движение отразилось ослепительной вспышкой.
В тот же миг маска на лице шинигами рассыпалась на куски.
Арранкар не смог сдержать довольной улыбки. Жидкий огонь моментально разлился под кожей, всего одно движение - и вот тонкий черный меч уже выбит из рук мальчишки.
Ичиго удивленно проводил его взглядом, с какой-то дикой отстраненностью наблюдая, как он падает вниз, черной иглой входит в землю; поднял удивленный взгляд на Джагерджака.
Поразительно - за какую-то долю секунды они поменялись ролями. Наверно, парню непривычно не чувствовать холодноватый металл Зангецу в руке. И уж совсем дико - быть таким беззащитным перед безумными синими глазами.
Через пару секунд он упал в траву рядом со своим мечом – оглушенный, прижатый к земле сидящим на нем арранкаром.
Гриммджо не стал терять времени – инстинкт подсказал ему, что делать. Лишь на секунду помедлив, чтобы вдохнуть запах теплой кожи, замешанный на жаре и адреналине недавней схватки, он вгрызся клыками в шею парня.
Ичиго вскрикнул и уперся левой рукой ему в грудь – правая прижата к земле. Напрасно. Слишком ослабел – ему даже не сдвинуть арранкара. Вероятно, силы снова покинули его тело после разрушения маски. Горячо засопев у его уха, Гриммджо глубже вонзил зубы в мягкую рыхлую плоть.
Шинигами попадались ему редко. А если и попадались, то хватало их ненадолго – слишком вкусна была реяцу проводников душ, чтобы затягивать охоту.
Теперь все по другому. Долгожданный момент – шинигами в его руках. В его клыках.
И какой шинигами!
Самая ненавистная, самая желанная, долгожданная жертва. Нет… На этот раз он не позволит жадности испортить его триумф. Он будет уничтожать его медленно, пить по капле. Он поиграет всласть с побежденным противником, выжжет проклятую жалость в его глазах.
Горячие ручейки крови брызнули в горло, резанув по обостренному обонянию сырым запахом железа. Противно, тошно глотать вязкую соленую жидкость, но Гриммджо не мог припомнить момента, когда раньше охота или схватка так увлекали его, когда он в последний раз чувствовал себя таким свободным. Может, даже счастливым…
Ичиго извивался, цеплялся за его маску и резал пальцы, пытаясь хоть как-то зажать рану. Но это только больше раззадоривает арранкара. Не разжимая клыков, он легко – как досадную помеху, перехватил руку шинигами и резко потянул на себя, выдирая из сустава.
Крик – пьянящий, ласкающий слух нотками страха, прервался хриплым стоном. И этот звук внезапно болью отдался в груди у Джагерджака.
-Гриммджо…
Секста замер на секунду, усилием воли скидывая непонятную тревогу. Сейчас не до этого. Он ждал, так долго и терпеливо… Представлял себе эту картину, прокручивал в голове снова и снова.
И все равно оказался не готов и водовороту захвативших его чувств, когда этот парень – стонущий, наконец побежденный, забился под ним, задрожал… Назвал его имя…
Арранкар усилил нажим клыков, алчно ловя сбивчивое дыхание.
До одурения сильная когтистая лапа впилась в дрогнувшее плечо, удерживая на месте. Вторая уперлась парню в грудь, напротив сердца. Ощутимо коснулись кожи кончики безупречно острых когтей.
-Дернешься – и я проткну твоё сердце, – тихо произнес арранкар, отпуская его горло. – Не сомневайся, мои когти достаточно остры и прочны для этого.
В доказательство он слегка сжал руку на плече парня.
Шинигами стиснул зубы. Он уже не мог кричать - только тихо скулил, и как-то сразу обмяк под арранкаром, когда черная волна окутала их обоих и растворилась в воздухе – банкай пропал.
Гриммджо удивленно отстранился от парня, напоследок проведя языком по всей длине его шеи. Карие глаза заплыли болью, потемнели. Зрачки пульсировали, стараясь затопить темнотой радужки.
-Гримм…джо…
До холодка по спине волнует и раззадоривает этот мальчишка. Все в нем интересно: как сражается, как ненавидит, смотрит с обидой, как умирает…
Когти прорезали податливую плоть - арранкар проскользнул пальцами между ребер.
Ичиго внезапно дернулся, как будто что-то внутри него налилось до предела и сломалось. Кровь брызнула из приоткрытого в муке рта, и Гриммджо с неспешностью пресытившегося хищника провел языком по его щеке, слизывая красную маслянистую пленку. Парень что-то шептал, но звуки замирали в развороченном горле, не желая складываться в слова. Немного помедлив, Джагерджак лизнул его губы.
Вкус изменился – стал насыщенней и слаще.
-Черт…
Гриммджо не смог сдержать шока, глотнув чужой жизни. Хлесткие потоки реяцу – самой сильной, самой вкусной, потекли через теплый влажный рот шинигами к арранкару.
Ичиго слабо застонал через поцелуй и двинул губами – скорее всего, непроизвольно, потому что Джагерджак неосторожно проник рукой глубже в его грудь.
-Черт…
Гриммджо весь сжался, почувствовав щекочущее ощущение внизу живота, зачем-то прижал парня сильнее к земле, хотя было ясно, что тот уже почти не может двигаться. Еще один стон.
Больно. Почему снова больно?
Арранкар отстранился чтобы всмотреться в исковерканное страданием лицо. Едва ощутимо, почти случайно, кончиком когтя дотронулся до трепещущего, живого сердца…
И вдруг он словно очнулся. Латанная-перелатанная пелена спала с глаз, воздух в легких полыхнул страхом и обжег горло.
Он сломал решимость в карих глазах, он залил их кровью, заставил истекать болью и обидой. Тянуще-тяжелое чувство невосполнимой потери заполнило все его существо и тут же разбилось, оставив звенящую пустоту на месте предполагаемого сердца. Словно дыру из живота переместили на грудь.
Куросаки через силу, словно переломившись надвое, вздрогнул и отвернул голову, напоказ, как обвинение, выставляя истерзанное горло.
Поддаваясь непонятной тревоге, захваченный врасплох пробирающимся под кожу страхом, Гриммджо скинул релиз, окровавленной рукой повернул его голову обратно. Прижался к побелевшим губам.
Ничего. Ни капли, ни искры. Жизнь иссякла.
-Эй, шинигами?
Рыжие ресницы дернулись надрывно. Усталость, немой упрек - глаза парня закрылись, заставляя Гриммджо всполошиться не на шутку.
-Стой, подожди! Черт…
Странного вида шинигами в панамке не сказал ни слова, когда нашел искалеченное тело у дверей своего магазина. Только цыкнул удивленно и позвал кого-то из пыльной глубины коридора.
Парня унесли.
Вот и хорошо. Вот и отлично. Значит, он угадал – здесь шинигами окажут помощь. А куда еще его тащить, если рыжеволосой девки-целительницы нет сейчас в городе?
И что теперь делать с не проходящим странным чувством тревоги?..
Два дня – это очень много. Два дня – это луна, перебежавшая половину неба. Это бессонная ночь и совершенно невыносимая чувствительность тела из-за долгого напряжения и ожидания.
Наконец мальчишку привели домой. Именно привели – Гриммджо сам видел, как здоровяк в фартуке тащил его – перебинтованного и пошатывающегося, в сторону клиники Куросаки.
Теперь до него снова можно добраться…
И сила почти болезненно заливает горло, пока тело ломается, пока гаснет последний – в который раз уже последний, выдох человека – и рождается первый вдох зверя. Но, несмотря на это, несмотря на ожидание и подкатывающее к горлу напряженное удушье, мальчишка даже не вздрогнул, когда над ним, гортанно рыча, навис жаждущий крови хищник.
-Ну что, починили тебя? – Гриммджо щелкнул клыками у самого лица парня. - Я уж думал, сдохнешь… Но нет, ты же не можешь просто взять и сдохнуть, да? Ты же Куросаки Ичиго, непобедимый герой!
Карие глаза смотрят спокойно, без осуждения и страха. Парень словно спрашивал его – а что дальше?
Прислушиваясь к ночной тишине, нарушаемой только скрипом кровати под тяжестью двух тел, арранкар осторожно протянул:
- Не надоело, а, шинигами? Постоянная боль, постоянно всякие ублюдки вроде меня пытаются убить…
Острейшие когти осторожно, на пробу, коснулись горла, стянутого путами бинтов, прошлись по подрагивающему кадыку, по хрупким косточкам ключиц.
Сейчас его так легко сломать – в человеческом теле у Ичиго нет ни шанса на спасенье.
Но теперь прикасаться к нему почему-то… страшно. Как будто любое неловкое движение может вернуть ту пустоту в душе.
Желая хоть как-то избавиться от смутной тревоги, арранкар грозно прохрипел в лицо шинигами:
-Ну же.. Скажи, как ты меня ненавидишь! За боль, за себя и за друзей! Скажи, что хочешь убить!
Слова шелестят и запинаются друг о друга, путаются в рыжих волосах.
Придвинуться бы поближе, прижаться всем телом; снова запустить клыки в прекрасную, тошновато-вкусную плоть…
-Нет. Ничего этого я не хочу.
Злоба и голод ломаются о стену яркого света. Странное пронизывающее чувство внезапно возводит чувствительность в квадрат – каждый предмет, запах, цвет Гриммджо словно видит обособленно от всего мира, в мельчайших подробностях.
Когтистая лапа замирает на груди шинигами и через слои ткани, через костяную броню шкуры Гриммджо слышит сорванный волнением стук сердца.
Ичиго закрыл глаза.
Знает ведь, знает... Все понимает. Что нет сил сдерживаться, когда он смотрит вот так - открыто, с надеждой, с неприятной жалостью. Все знает, слишком понятливый мальчишка.
Своей покорностью, притворной податливостью приучает его…
Прикасаться.
Чувствовать.
При-ру-ча-ет.
Постепенно, маленькими шажками, почти незаметно, привязывает к себе все сильнее, так, что уже и не вырваться…
Яркий свет от сходящей вместе со шкурой реяцу на миг вырвал из тьмы спокойное лицо Ичиго. Бессильно чертыхнувшись, арранкар спрыгнул с кровати и сел на пол, оперевшись спиной о ножку письменного стола.
Получив свободу, парень словно ожил – вздрогнул, коснулся рукой горла, словно не веря, что остался жив. Золотыми искрами блеснули в темноте глаза.
-Гриммджо, на этот раз ты выслушаешь меня?
Арранкар не ответил.
Внимательный взгляд направлен на руку шинигами – ту самую, что он сломал. Она у него прямо перед носом. Длинные пальцы с ровными ногтями, тонкое запястье, испещренное ниточками голубых вен. И как только умудряется такой тяжелый меч держать?
Гриммджо схватил эту руку и провел чутким носом от кисти, до сгиба локтя, собирая запах с тонкой кожи. Биение крови угадывалось едва ощутимо, дурманило душным теплом, манило, сводило с ума.
…Неслышной поступью по тонкой грани, между зверем и человеком.
И так хочется сорваться в пропасть…
Ичиго приподнялся на здоровой руке, склоняя голову над арранкаром. Рыжие пряди щекотнули лоб и веки, вынуждая прикрыть горячие, словно в лихорадке, глаза. Красное марево, застилающее темноту, разбили лучи теплого летнего солнца.
|
| |
| |
