| Genso_Okami | Дата: Вторник, 22.11.2011, 14:13 | Сообщение # 1 |
 Монарх
Группа: Администраторы
Сообщений: 2248
Статус: Offline
| Пейринг: Гриммджо/Ичиго.
Жанр: нечто мини
Третья.
Четвертая.
Пяяятая.
Бутылка. Пива. Чем больше ты пьешь, тем симпатичнее тебе кажется это рыжее безобразие.
«Эй, Джагерджак, неужели ты расклеился, глупая никчемная кошка?»
Это если учесть, что рыжее безобразие тебе и так симпатично до задушевных матов. Потому что ты не симпатичен рыжему.
«Ну, что ты сидишь и смотришь? Напиваешься. Хороший способ, Гриммджо.»
Заткнись, ради Ками, или кто там у нас?
У всех есть свое второе я. У тебя тоже. Странно, но говорит оно голосом Улькиорры и стилем Ичимару. Страшное и странное сочетание. Тебе уже и на него плевать.
«Кто-то там заикался насчет Короля, киска. Не ты, случайно?»
Мало ли насчет чего он там заикался. Сейчас он смотрит на то, как в мельтешащем свете изгибается молодое сильное тело. Сладкое тело. Наверняка. Живое и горячее. Пьяное тело Ичиго Куросаки. Подойти бы и схватив за огненные вихры выгнуть его дугой, вцепиться в шею, провести по ней языком от самых ключиц, по кадыку и к подбородку, чтоб у самых губ на секунду отстраниться.
Пятая.
«Пяяятая, киска, а твой возлюбленный крутит задницей перед какими-то бабами.»
Заткнись, заткнись, сука. Тоже мне помесь кошмаров и комплексов.
Не возлюбленный он. Просто… Просто его хочется. Как хочется есть. Так, как голод точит тебя, так же сжирает мысли желание. Подойти, притянуть к себе, впиться жадно, кусать, пробовать, языком бы и поглубже в этот рот. Голод, конечно, не исчезнет, но ведь можно его удовлетворить…
«И что же ты сидишь, Джагерджак? Смотри, та темненькая уже повисла на его шее. Смотри, как она к нему жмется. Симпатииичная шлюшка.»
Ты бы подошел и оторвал бы этой шлюхе голову. Вцепился бы в глотку, разрывая зубами тонкую кожу. Но здесь – не Хуэко. Ты – не Эспада. Ты – никто в этом гребаном городке. И Куросаки для тебя – никто. Это рыжий может говорить, что Гриммджо для него – друг. Он, Гриммджо, на такой статус не согласен.
«Так поменяй! Чего сидишь?»
Поменяет. Обязательно поменяет. Вот только еще одну бутылочку выпьет.
Звуки сминают барабанные перепонки, меняют такт биения сердца. Да, теперь ты знаешь, что это такое. Гигай. Самый обычный гигай, в котором бьется живое сердце, гоняющее кровь по жилам. Когда рыжий шинигами подходит ближе, оно бьется быстрее. Можно подумать, что ты совсем живой.
Звуки музыки, под которую танцует Куросаки, сам не понимая, насколько аппетитно выглядит. Зато вполне соображают остальные. Куросаки – магнит, к нему тянутся все, кто однажды попадает в радиус действия притяжения. Гриммджо Джагерджак тоже попал.
«Попал, попал. Охотник попался в лапы добычи.»
-Эй, Гриммджо, ты чего сидишь? Пошли танцевать!
Куросаки качается из стороны в сторону и улыбается дурной, пьяной улыбкой, означающей, что основной мыслительный центр сейчас летает в алкогольной невесомости. Забирается на высокий стул у стойки. Если бы тот не был прикручен к полу – он бы его обязательно свалил. Лоб блестит от капелек пота, и рыжая челка слиплась мокрыми острыми колышками.
-Куда тебе танцевать, ты на ногах еле стоишь.
Ты стараешься смотреть как можно меньше в сторону шинигами. Шинигами.
«Да, да, Джагерджак. Какой ты нахер арранкар после этого? »
Бывший Эспада. А вот арранкаром как ни крути, ты останешься. Рыжий смеется, хватает высокий бокал с соломинкой и несуразным желтым зонтиком. В бокале какой-то коктейль. Ты редко запоминаешь названия этой разноцветной дряни.
-Иди в задницу, я еще трезвый. А вот ты напиваешься. Ты, вообще, на свое лицо смотрел?
Губы Ичиго хватают соломинку и жадно тянут жидкость. Тянут нервы Гриммджо через трубочку, высасывают до дна. Отвернуться бы, но зрелище слишком будоражащее. Трубочка отпускается на свободу и розовый язык медленно облизывает пересохшие губы. Медленно, издевательски медленно. Лучше бы что другое так облизывал. Джинсы явно изобретены либо садистом, либо бабой.
-А что не так с моим лицом?
-Кислое оно. Как будто сидишь тут и жрешь лимоны.
Песня меняется, на что-то очередное, ритмичное, густыми басами давящее на каждую клетку. Глаза рыжего загораются, и он хватает тебя за руку, тянет, вскакивая с насеста.
-Давай, пошли, не фиг сидеть, потом еще успеешь нажраться.
Горячая ладонь вцепилась настойчиво, шинигами смотрит на тебя, пританцовывая на месте. Ты еще ни разу не танцевал, хотя почти каждую неделю рыжий вытаскивает тебя сюда, чтоб, как и все остальные приходящие сюда, окунуться в массу человеческих тел, двигающихся под музыку. Тебе это кажется странным развлечением, но попялиться на танцующего рыжего ты совсем не против.
Мелодия как таковая отсутствует, набор низких частот и резкий ритм, располагающий к движению. Все это залито женским густым голосом, повторяющим что-то на английском, с легким придыханием.
«Ууу… да под такое лучше трахаться, а не танцевать.»
На этот раз ты в согласен с занудствующим голосом. Как тебя вытянули на середину площадки ты и не заметил. Все внимание переключается на Ичиго, отцепившегося от тебя и самозабвенно двигающего бедрами, прикрыв глаза. Алкоголь врывается в голову, принося с собой дымку хмеля, и тело само начинает двигаться в такт. Движение – твоя стихия. Без него все теряет смысл. Ты повторяешь то, что вытворяет рыжий, бездумно, только глаза широко распахнуты и ты ловишь ртом влажный, загустевший воздух, не приносящий легким удовлетворения. Это похоже на секс, даже на прелюдию. Ближе к желанному телу, ухватить за талию, прижать, двигаясь вместе, обманчиво спокойно и расслабленно. Рыжая голова откидывается на твое плечо, и ты видишь, что глаза Куросаки закрыты, рот приоткрыт. Терпение трещит по швам, как рваная, плохо сшитая тряпка. Ты чувствуешь, как напрягаются мышцы под тонкой тканью.
Горячее.
Доступное.
Почти необходимое.
У тебя в руках.
И взять нельзя, потому что вокруг толпа народа, которая, оказывается, во все глаза смотрит на то, как рыжий мальчишка извивается в твоих руках. Злость захлестывает, плетью проходится по лопаткам. Никто не может смотреть так на него. Кроме тебя. Хочется рычать на всех подряд, скалить клыки, вздыбив шерсть на загривке. Но ты сейчас не пустой, не арранкар, ты просто человек из безликой толпы. Тебя сочтут угрожающим. Угрожающим сумасшедшим.
«Глупый кот, глупый.»
Последний звук прокатывается волной вместе с выдохом из колонок. Тишина накатывает на зал только на секунду, потом ее разрывает от чьих-то криков. На небольшую сцену вываливается какой-то щупленький парнишка с микрофоном и начинает трещать не умолкая.
-Ну вот, опять какую-то хрень будут раздавать.
Куросаки оборачивается и удивленно хлопает мутными глазами, отчего раздражение скребет ребра, желая вылезти наружу. Терпение, державшееся на последней нитке, рвется. Ты хватаешь за руку шинигами и тащишь к выходу.
-Эй, Джагерджак, мать твою, ты что творишь?
Рыжий возмущенно кричит и на вас оборачиваются люди, провожая ленивыми взглядами и усмешками в спину. Чертов гигай, чертовы ограничения, чертов Куросаки. Ты мог бы одним разом сожрать души всех уродов, толпящихся в этом здании, стирая с их лиц улыбки и усмешки. Но нельзя. Здесь нельзя выпускать кишки за один неверный взгляд, нельзя брать то, что ты хочешь, нельзя показывать свою силу. Здесь нельзя быть собой. Но можно быть беспомощным идиотом. Гриммджо Джагерджак не согласен на такой расклад.
«Ну, наконец-то верная мысль, киса.»
Заткнись, не нервируй. За это пренебрежительное «киса» ты оторвал однажды голову. Жаль, свою так не получится. Из дверей ты почти вылетаешь, вслед за тобой вылетает и матерящийся Куросаки. Легкие расправляются, вдыхая свежий ночной воздух, голова начинает кружиться еще больше. Дотащив до ближайшего угла рыжего, останавливаешься.
-Гриммджо, объясни ты толком, что…
-Заткнись.
Если ты считаешь себя королем, ты должен это оправдывать.
Если королю что-то не подчиняется, король это подчиняет.
Если король не может подчинить сам, за него подчинят другие.
Если за короля подчиняют другие, то какой он на хрен король?
Нет, ты собираешься оправдать звание, которое взял сам себе. И начнешь это с рыжего мальчишки, которые проел все твои мысли насквозь. Удовлетворение потребностей требует.
Куросаки пятится назад и не отрываясь смотрит на тебя, как смотрит на противников. Ждет, что ты сделаешь дальше. Скорее всего – удара. Поэтому карие глаза удивленно распахиваются, когда ты прижимаешь его к стене и целуешь, зарываясь пальцами в рыжие волосы, не позволяешь двинуться, языком нахально исследуя рот. Еще никто не вырывался из твоих рук, никто не уходил от тебя. И этот не уйдет. Руки шинигами расслабляются, перестают отталкивать тебя и Куросаки сдавленно простонав, отвечает на поцелуй…
-Эээй, Гриммджо Джагерджака вызывает Земля!
Над ухом что-то щелкает. Музыка обрушивается неожиданно резко, и ты понимаешь, что сидишь за стойкой бара, держа в руках недопитую бутылку пива.
-Наконец-то, я думал ты уже заснул с открытыми глазами или вообще впал в кому.
Рыжий хмыкает и, вынув дурацкую соломинку, допивает коктейль залпом. Кадык на шее дергается, когда жидкость прокатывается по горлу. Стакан с глухим стуком ставят на стойку, и вновь дразнящий розовый край обводит губы. Дразнит? Еще ни одно живое существо не дразнило Гриммджо Джагерджака безнаказанно.
«Вперед, вперед, киска, на покорение новых земель.»
-Так ты идешь?
-Ага.
Многообещающая ухмылка растягивает губы. Зачем тратить время на танцы?
-Эй, Гриммджо, ты куда меня тащишь?
-Пошли проветримся, Куросаки.
|
| |
| |
