| Genso_Okami | Дата: Суббота, 07.01.2012, 15:55 | Сообщение # 1 |
 Монарх
Группа: Администраторы
Сообщений: 2248
Статус: Offline
| Автор: LediVega
Фэндом: Монохромный фактор
Пэйринг: Рюуко, Широгане, Акира
Жанр: общий
Рейтинг: PG
Размер: mini
Статус: finished
Описание: Немного о жизни такой непростой личности, как Широгане.
Предупреждение: Тема затаскана до дыр, как джинсы идейного хиппи.
Дисклаймер: Все персонажи принадлежат их создателям
Комментарий автора: Хочу поблагодарить Тойре за
ценные рекомендации и замечания.
Взято с http://animefics.ru
Нота первая – Долг.
Широгане – будущий король синов. Ему твердят об этом если не со дня рождения, то с тех пор, как он себя помнит - точно. Во всех сказках написано, что жить королям весело и привольно, но Широгане не верит сказкам.
Его день расписан строго по часам. Уроки танцев, оружейный зал, длинные и смертельно скучные рассказы о венценосных предках, прилипчивые, как паутина в заброшенных башнях замка. Занятия языками – порой ему хочется побиться головой о стенку: так выматывают трудности произношения. Дипломатия. Дипломатия и еще раз дипломатия. Встречи с послами соседних государств. Приемы, совещания, заседания. Конца им нет и не будет, но его присутствие обязательно.
Магия – совсем чуть-чуть, для понимания основ некоторых официальных ритуалов. Ведь колдовать королям не положено – на то есть придворные ведуны и чародеи. И предсказывать будущее королям не положено – на то есть придворные оракулы. Последние от него шарахаются, бормоча какую-то ересь о катарсисе, поиске, обходных путях и коэффициенте неопределенности. Поиск? В жизни правителя – поиск? Не смешите меня. Оракулам Широгане верит не больше, чем сказочникам.
Кстати, заниматься целительством королям тоже не положено. Потом Широгане будет думать, что, возможно, если бы... Но не ему спорить с проверенной веками системой придворного образования.
Иногда, с годами все реже и реже, Широгане удается сбежать и пару часов провести одному в наиболее отдаленной части парка, плавно переходящего в лес. Широгане лежит под деревом, смотрит на расчерченное темными ветвями небо и мечтает: вот бы отправиться путешествовать. Не с визитом в другое государство, а просто так – куда глаза глядят.
Много позже, на чуждых теневой природе землях, он вспомнит и об этом.
Нота вторая – Судьба.
Так чувствуют только в юности – не рассуждая, не задаваясь ненужными вопросами, без сомнений, без тревог об энном количестве предстоящих лет. Есть только двое – Рюуко и сам Широгане. Осторожные взгляды через стол и улыбки краешком губ украдкой от советников. Долгие разговоры наедине: никто не поймет короля лучше, чем другой король. Драгоценные минуты, проведенные в укромном уголке коридора – к сожалению или к счастью, но ни один еще не умеет целоваться толком. Радость первой телесной близости, пусть неловкой и немного смешной.
Есть тяжелый бархатный полог, укрывающий на ночь от всего остального мира. Свеженакрахмаленные, хрустящие простыни. Пояс от красного халата Рюуко и застежка от плаща Широгане, которая по утрам находится в самых неожиданных местах. Зрачки, расширившиеся от страсти так, что глаза кажутся черными.
Есть исчерканные простым карандашом карты прилежащих земель. Крепости на границах – они обязательно построят их вместе. Целая жизнь впереди.
Есть впадинка у горла Рюуко, выточенная под губы Широгане.
Время приостанавливается. Весь мир замирает в восхищении перед любовью. Цветы тянутся к ним нежными головками. Суетные боги Олимпа, Вальгаллы и чего-то там еще зеленеют от зависти.
Место рая на земле - определено, окончательно и навсегда, разве вы не знали?
Нота третья – Слабость.
Он бродит по парадным покоям, словно бледная копия собственного портрета, висящего в приемном зале. Единственный, кто не боится попадаться ему на глаза – Шисуи. Именно он увел Широгане от тела Рюуко и организовал похороны.
Широгане принимает просителей и ставит подписи на бумагах. Отвечает на письма с черной траурной каймой. Письма, где ему выражают сочувствие «в связи со смертью всеми любимого короля Рюуко, вашего близкого друга». Временами ловит чужие взгляды – якобы понимающие, любопытствующие, откровенно насмешливые. Шлейф слухов он несет за спиной, ауру молчания – впереди себя.
- Наш правитель совсем плох, - ползет шепоток по углам.
Каждый вечер Широгане приходит в их с Рюуко спальню. Он запретил что-либо менять в ней, и все в комнате осталось, как в то последнее утро: смятая постель, сброшенный халат, книга на прикроватной тумбочке. Широгане берет в руки потрепанный том – мемуары полководца конца прошлого века – и читает. Всякий раз с самого начала, потому что у него не хватает духу убрать салфетку, оставленную Рюуко вместо закладки между страницами сорок шесть и сорок семь.
Ближе к полуночи Широгане оставляет книгу и садится к зеркалу. Распускает косу и начинает медленно, закрыв глаза, расчесывать волосы. Иногда ему кажется, что вот-вот на плечи опустятся теплые руки, Рюуко отберет гребень и возьмется исполнять обязанности личного камердинера, как сотни раз прежде.
Широгане не замечает, как все больше и больше придворных собирается вокруг Хомураби, нечасто посещавшего дворец при жизни Рюуко.
Нота четвертая – Надежда.
«Миров и эпох – бесчисленное множество, альтер-реальностей – еще больше, и не быть им сочтенными вовек».
Широгане ищет бессистемно, на ощупь, почти вслепую. Он потерял чувство времени: Столетняя война, античность, освоение Америки – да не все ли равно? Потерял ощущение собственного тела: его теневая сущность не успевает приспосабливаться к условиям постоянно меняющихся измерений. Находясь по ту сторону усталости и отчаяния, он знает, что даже при желании не сможет прекратить свое странствие.
Материализоваться, полностью или частично, ему удается не везде. Тогда он смотрит через воду и зеркала, и это отнимает больше сил, чем самые жестокие сражения.
Однажды Широгане едва не ошибся.
Его звали Генри. Пятнадцатилетний мальчик-паж при одном из важных вельмож Елизаветы английской. Быстрый, как лесная птаха, остроглазый, стервозный и уже развращенный блестящим двором, он великолепно высмеивал родовитых леди и лордов, обращавших на него не больше внимания, чем на скамейку для ног.
Незримый, Широгане провел рядом с ним долго, но ушел успокоенный: Рюуко, пусть и не помнящий своей прошлой жизни, стал бы другим.
Нота пятая – Сомнение.
Акире Широгане показался не сразу. Неизвестно, сколько еще времени он ходил бы вокруг да около, если бы Хомураби не спятил окончательно, разрабатывая свои отнюдь не пацифистские планы.
Надвигалась война, неминуемо бы повредившая Равновесие, и Широгане оставил колебания.
Нервы, словно натянутая шелковая нить: отпустить – потеряешь контроль, держать – сил нет. Отчуждение, непонимание и боль, боль желанная, как самый сладкий яд. Почему память живых существ подобна следам на песке?
Линии прошлого и настоящего безнадежно перепутались и слились в одну. Широгане наблюдает, подмечает любые мелочи, сравнивает и иногда чувствует веющий от этих мыслей промозглый холод. И – боги, боги! – как же страшно порой видеть очень знакомую, очень родную улыбку на все-таки чужом лице...
Широгане нездоровится, и, против обыкновения, он не сопровождает Акиру в школу. Дом пуст, и он проходит в комнату родителей Никайдо, где стоит большое зеркало. Медленно, словно руки замерзли и не слушаются, он распускает волосы: светлые пряди вторым ковром стелются по полу. Широгане пропускает их сквозь пальцы и улыбается, уверенный, что ни один человек в Японии не может похвастаться таким богатством.
«Молодость продолжается...» Где он слышал эту фразу?
Нота шестая – Искушение.
Балансировать на грани, скрывая истинные чувства за игривыми улыбками и временами откровенно пошловатыми намеками.
Широгане ненавидит. Люто. Не Хомураби, не кокучи, даже не судьбу – сволочь с тем еще стажем - ненавидит ошейник-повязку на шее Акиры. Конечно, бедный кусок кожи ни в чем не виноват, но для Широгане он ассоциируется с замком на колодце с живой водой.
Он ведь так изголодался, так промерз... А Акира не помнит, не верит и близко не подпускает.
«Посмотри же на меня! Мы были единым целым и должны им стать снова! Ты принадлежишь мне, а я – тебе!» - кричит он мысленно, но его Акира глух.
Широгане хочется сорвать дурацкую повязку и целовать шею Акиры – так, чтобы непременно остались следы. Вернуть. Закрепить за собой.
Нельзя. Ни к чему хорошему поспешные действия не приведут.
Его запястья выточены под руки Акиры – когда же упрямец это поймет?
ота последняя – Смирение.
Раньше надо было думать.
Теперь все – попался. Загляделся в серо-зеленые глаза, утонул – не вынырнуть.
Хотел привязать к себе и сам же запутался, как птица в силке.
«Вспомнишь ты или нет, пробудится ли Рюуко или уснет навсегда, но я – твой. Не забудь хотя бы это, Акира-кун...»
|
| |
| |
