— Не доверяй Урагану, потому что он заглушает другие звуки. Не доверяй ночи, потому что её темнота скрывает в себе невидимого врага. Не доверяй людям, потому что они не твои друзья, а коварные враги. Не доверяй себе, потому что все ошибаются...

Светловолосая голова послушно кивает, глаза из-под длинной челки внимательно следят за говорившим. Редкий случай, когда Бельфегор согласен с капитаном. Но этот случай — исключительный. Принц осознает это. Его больное самолюбие заставляет признаться в том, что и другие, хоть и редко (очень редко), тоже бывают правы. Его натура всегда готова сопротивляться, не признавая компромиссов. Именно поэтому он всегда стоит на своем.

Слова Скуалло накрепко заседают в голове Принца. Долгие годы он всё так же четко придерживается принципа: ничего не бойся и никому не верь. И он не верит: правдиво звучащим словам, мимолетным взглядам, первым впечатлениям, случайно брошенным фразам. И иллюзиям — больше всего. Потому что знает, что какой бы реальной не казалась действительность, за занавесом всегда скрывается что-то другое, иное, совершенно иррациональное, иногда — противоречащее здравому смыслу.

Лжец тот, кто утверждал, что всё можно прочесть по глазам. Глаза тоже лгут, часто — ещё больше, чем фальшивые слова. И чувства могут быть фальшивыми, и эмоции. А больше всего обманывают глаза иллюзиониста, мастера фальшивок и надувательств. Больше всего неискренни глаза цвета нежной зелени, глаза тринадцатилетнего мальчишки. И — твои собственные.

Послушай, может исправим?

И все акценты расставим —

Письмом, а лучше — словами.

Ты вспомнишь, что было с нами.

Умирай от любви...

Умирай от любви...

* * *

Мне трудно было привыкать к новому коллективу. Или семье, как это принято называть в мафиозной среде. Я не буду спорить — есть и такие семьи, где каждый стоит друг за друга и готов пожертвовать жизнью во спасение члена группы. А есть такие, где можно ожидать подвоха даже от собственного напарника. В таких случаях есть риск получить и нож в спину от члена твоей же семьи.

Я ещё не определился, к какой категории относится Вария. Но я не забываю о том, что, прежде всего, следует помнить о собственной безопасности и полагаться всегда на себя, а не на других. Я не могу назвать офицеров, которые находятся рядом со мной, своими врагами. Так же, как и друзьями. Я стараюсь не расслабляться и быть наготове в случае чего. Потому что у мертвых иллюзионистов не бывает ни друзей, ни врагов.

Задание наемников обычно оплачивается крупной суммой, и риск здесь — соответствующий. Ты можешь надеяться на напарника, на свое оружие или благоприятные обстоятельства. Но правильнее будет рассчитывать на самого себя.

Сегодня задание не слишком трудное: нужно уничтожить семейное гнездо Спиноза. Способ выбран весьма действенный — взорвать поместье. На задание отправляюсь я и Принц-Потрошитель. Он привык к метательному оружию, и ножи для него — что мама родная. Он их точит и полирует через день. Но сегодня одними ножами не обойтись. Динамит — вещь капризная и опасная, но Бельфегор имеет небольшой опыт в обращении со взрывчаткой. Он обвешивается шашками, не забывая при этом про свои ножи, и сверху прикрывает всё это великолепие длинным плащом.

Мне не нужно брать ничего, кроме своего кольца и коробочки Тумана. В гостиной больше никого нет, с верхнего этажа доносится высокий голос Луссурии, которому приглушенно отвечает Леви. Бельфегор поправляет свою диадему и сосредоточенно прячет под плащом ещё пару ножей. Я проверяю, на месте ли кольцо Ада, и бросаю скучающий взгляд в окно. Довольно пасмурно, но хотя бы тепло и сухо. Дожди в Италии в этот сезон — привычное дело. Чувствую на себе чужой взгляд и оборачиваюсь. Принц смотрит на меня, потом делает несколько шагов и целует в губы. Не нежно, но и не грубо. Просто — крепко. Его рука, держащая меня за подбородок, опускается вниз и прячется в кармане плаща.

— Идем, — говорит он.

Мы покидаем особняк.

Я вижу — дрогнули пальцы.

Всего же проще — расстаться.

Послушай, может — не надо?

Нам хорошо было рядом

Умирать от любви...

Умирать от любви...

* * *

Дождь всё-таки начинается. С опозданием на полторы недели, из-за внезапно появившихся темных туч, возникнувших над городом. Он начинается неожиданно, остервенело заливая улицы и превращая пригородные дороги в отвратительное грязное месиво. Потоки мутных ручейков льются по стеклам, закрывая окна влажной пеленой. Может, есть и те, кому ливень нравится. Они любят гулять под проливным дождем или радостно взирают на бушующую непогоду из своих теплых жилищ. Но в Варии дождь не особо любят. А Бельфегор — ненавидит, потому что унылая атмосфера нагоняет на него скуку. В такие дни он был вынужден находиться в замке, отчего медленно, но верно начинал сходить с ума...

Темнота в комнате... Луна робко заглядывает в окно, и мягкий полумрак окутывает спальню и все предметы в ней. На кровати слегка различимы два силуэта. Светлые волосы того, кто лежит справа, взлохмачены, а сквозь пряди поблескивают драгоценные камни, вделанные в диадему. По соседней подушке разметалась изумрудная листва, в полумраке не такая яркая, как на солнце.

— Фран... — хрипло говорит голос. Голова с зелеными волосами поворачивается влево, бирюзовые глаза с любопытством смотрят на непроницаемую челку.

— Что?

— Босс хочет послать с нами на следующее задание кого-то третьего, — шепчет Бельфегор. — Я думаю, пусть лучше это будет Скуалло.

— Почему? — спрашивает Фран, обвивая руками шею Принца. Тот тянется к нему губами, но потом останавливается, словно вспомнив о чем-то важном.

— Он кажется мне самым надежным из всех, — говорит Принц.

— А с Маммоном вы всегда работали вдвоем? — интересуется иллюзионист, пытливо заглядывая ему в лицо.

— Чаще всего — да. Сейчас мне кажется, что лучше было бы, если бы на том задании нас прикрывал кто-нибудь ещё, — ворчит Бельфегор и, стараясь избежать любопытных глаз Франа, прижимается щекой к изумрудной шевелюре. Потом шепчет прямо в ухо мальчишке:

— Это Маммон всегда настаивал, чтобы мы всегда работали вдвоем. Не хотел кого-то третьего. Не доверял. И это нежелание обернулось его смертью.

Иллюзионист гладит его по волосам и трется носом о щеку Потрошителя, будто за что-то извиняясь.

— Бел, он не виноват! Он же не знал, что всё обернется именно так. Он был совсем молодой.

— А ты — нет? — усмехается Принц.

— Я — не он...

В комнате воцаряется тишина. Фран, закрыв глаза, целует Бельфегора. Тот с готовностью ему отвечает, следя за лицом иллюзиониста из-под прикрытых век. Когда дыхание мальчишки начинает сбиваться, Принц с неохотой отрывается от него и ждет. Фран открывает затуманенные глаза.

— Так кого взять третьим? — спрашивает Бельфегор, подтягивая мальчишку поближе. — Луссурия может оказаться очень полезным, но Скуалло более способный. Леви я в расчет не беру — его мысли затуманены мечтами о Боссе.

Фран раздумывает, потом качает головой:

— Я не очень доверяю Скуалло.

— А я — вообще никому, — хихикает Принц. — Так что будем делать?

Мальчишка закатывает глаза и обреченно вздыхает.

— Ладно, твоя взяла! Пусть это будет капитан.

— Он сможет оказать более реальную помощь, чем другие. И с ним гораздо безопаснее.

— О чьей безопасности ты так заботишься? Своей или моей?

Фран пытается проникнуть взглядом сквозь челку, стараясь увидеть выражение глаз Принца. Но видит лишь отражение луны в темных зрачках. Невозможно даже различить цвет бельфегоровых глаз.

— Тебе не всё ли равно? — лениво осведомляется Потрошитель, оставляя на шее Лягушонка влажные следы от поцелуев. Его пальцы сжимают зеленые пряди, слегка оттягивая голову мальчишки назад. Тот тихо стонет, невольно выгибаясь всем телом, и прижимается к горячему Принцу.

— Нет, — шепчет он. — Я хочу знать...

Бельфегор опускается ниже, осыпая поцелуями его плечи, ключицы, узкую грудь. Руки Франа скользят по его спине. Он стонет громче, когда пальцы Принца обхватывают его возбужденную плоть и нежно проводят от головки до основания. Его охватывает трепет, но Бельфегор внезапно останавливается. Иллюзионист поднимает голову — Потрошитель изучающе-серьезно смотрит на него черными от расширенных зрачков глазами. Пальцы Принца касаются губ мальчишки, и он спрашивает хриплым голосом:

— Ты готов идти за мной всегда?

Фран непонимающе отзывается:

— Я итак иду с тобой.

Рука Бельфегора движется по лицу Франа, обводя изгиб губ, потом — линию подбородка. Принц говорит:

— Ты готов идти за мной до самого конца? Каким бы он ни был?

Видно, что слова даются ему с трудом. Возможно, он совсем не хочет их произносить. Возможно, он не хочет, чтобы человек напротив отвечал или думал об этом. Но что-то заставляет его это сказать.

Лягушонок молчит. Просто смотрит, не говоря ни слова. И Бельфегор не переспрашивает. Он понимает, что тому нужно время, чтобы подумать. Тогда он прижимает мальчишку к себе, ощущая, как бьется его сердце. Иллюзионист прячет лицо у него на груди и обнимает крепко-крепко, словно боится, что Принц сбежит. Но Принц остается на месте. Прижимается ещё ближе, стискивая Франа в объятиях, и зарывается носом в изумрудные пряди. Ему кажется, что в комнате стало чуть светлее, и скоро ночь закончится.

Сумрак медленно рассеивается, но до утра ещё далеко. Ещё есть время на размышления. Ещё есть выбор и свобода, хотя и мнимая. Сейчас именно то время, когда опасения кажутся напрасными, а выбор — проще. Время призрачных надежд и отсутствия страха. Время иллюзий...

Темнота в комнате... Тишина. Только дыхание тех, кто уже окончательно решил для себя всё.

* * *

Бельфегор терпеть не мог, когда его жертвы так легко давали себя убить. Он любил сопротивление, считал его в какой-то мере храбростью и волей к жизни. Принц не понимал, почему некоторые настолько трусливы и безразличны к своей судьбе, если так просто принимают смерть. Смерть от его ножей. От его пугающе-острой лески. Из-за его желания калечить и убивать.

Бельфегор редко оставлял кому-нибудь жизнь. Если он уже наметил себе цели, то остановить его не мог никто. Разве только Занзас, намного превосходивший его собственный потенциал. И самолюбие. Но Босс редко вмешивался в дела и способы офицеров во время выполнения заданий. И это осознание своего превосходства, эта бесконечная уверенность в том, что его никто не сможет остановить, заставляло Принца верить в себя и беспрепятственно осуществлять свои желания.

Люди. Много людей. С оружием и без него. Одни – с ненавистью, другие – со страхом, третьи – с удивлением. Они не понимают, что этот хрупкий светловолосый парень делает в логове мафиозной группировки. Одни целятся в него из оружия, А те, кто боится, заранее почувствовали смертельную ауру, исходящую от невысокой фигуры в черном плаще. Кто-то со смешком тычет пальцем на диадему в волосах нежданного гостя и что-то говорит другим. А Бельфегор уже выхватывает ножи и аккуратным веером посылает в каждого, кто находится в гостиной. Кто-то успевает увернуться, но таких мало. Из пятнадцати человек в живых остаются трое. Но им на помощь уже спешат вооруженные бойцы, проникающие внутрь через выбитые окна и главный вход.

Принц, недолго думая, и в них запускает порцию смертельного железа. Некоторые ножи попадают в руки или ноги людей. Им больно, и они злы. Но отомстить и уничтожить блондина они не успевают – к ножам присоединены небольшие динамитные шашки. Во всех частях комнаты раздаются взрывы. Бельфегор улыбается, стоя в клубах дыма. Когда туманная завеса рассеивается, он видит обгорелые трупы и ползающих окровавленных людей. Они с трудом пытаются встать на ноги. Принц хмыкает, про себя удивляясь, как они вообще смогли выжить.

В особняке появляются новые действующие лица – бойцы с автоматами, мафиози с мечами и гранатами на поясах. Они готовы забросать взрывчаткой поместье и погибнуть в этом хаосе, но Потрошитель не дает им такой возможности. Он прыгает на стол, оттуда – на перила лестницы, ведущей на второй этаж, и скрывается в одном из коридоров. Наемники бегут по ступеням, с автоматами наперевес.

В коридоре они останавливаются, осторожно оглядываясь по сторонам, и медленно, шаг за шагом, продвигаются вперед. Мальчишка заставляет их нервничать, опасаться за собственные жизни. Мальчишка, без труда и страха проникнувший в самое логово опасной группировки. Один убийца. Всего один. Тот, кто не боится так, как сейчас боятся они.

Он появляется неожиданно и будто бы из неоткуда. Практически сваливается им на голову, оказываясь в самом центре смельчаков, решившихся на его поиски. Потрошитель изящным круговым движением рук наносит длинные порезы. Ножи сверкают в свете ламп, окрасившись кровавым цветом. Ещё несколько взмахов – и к ногам Принца падают поверженные враги. Кровавые брызги пачкают стены, пол и самого Бельфегора. Но он не огорчен, напротив – безумно рад виду крови и осознанию собственной неуязвимости. Он слизывает кровь с ножа и, переступив через труп, идет к тем, кто остался в холле. Идет, чтобы подарить им боль, ужас и успокоение. Чтобы дарить смерть.

* * *

Дверь распахивается с треском и громко ударяется о стену. Фран, стоящий у окна, испуганно разворачивается. В дверном проеме, слегка пошатываясь, стоит темная фигура. Гость, бесцеремонно вторгнувшийся в комнату иллюзиониста, захлопывает дверь за спиной и идет к окну. Фран узнает Принца – вся его одежда изорвана, диадема съехала набок и едва держится на голове, весь плащ, лицо и спутанные волосы в крови. Крови много. Её было бы меньше, если бы шел дождь. Он смыл бы её.

Бельфегор останавливается перед Франом. Между ними не более пяти сантиметров. Иллюзионист различает в темноте, как сверкают безумные глаза из-под челки, и слышит шумное дыхание Потрошителя.

«Кровь! – стучит в голове Принца. – Кровь!». Возможно, сегодня её было слишком много, отчего его желания захлестнули разум, заставляя убивать всё больше и больше. Или слишком мало.

— Бел, — говорит иллюзионист. – Тебе нужна помощь. На тебе столько крови…

«Нет! – кричит голос в голове. – Не произноси это слово!»

— Не моя, — отрывисто отвечает Принц.

Фран опасливо тянется рукой к нему и дотрагивается до плеча.

« Убить! – вопит голос внутри. – Уничтожить их всех! Иди и уничтожь всех! Залей кровью их комнаты! Пусть её будет как можно больше!»

Бельфегор чувствует дикое желание прирезать иллюзиониста, а потом пойти и убить всех остальных, кто находится в особняке Варии. И хотя он знает, что всех убить не удастся, он всё равно пойдет и сделает это. Его рука тянется к ножу, спрятанному на поясе, но Фран осторожно касается его щеки.

«Кровь! Кровь!» — громко звучит в голове. Принц толкает мальчика на кровать и прижимает коленом его ноги. Тот вырывается, как может, но не кричит и не зовет на помощь. Бельфегор захватывает его руки своей рукой, а второй пытается снять с него короткие шорты. Фран извивается всем телом и выползает из-под Принца. Тот шипит и подтягивает его обратно, ухватив за талию. Потом рвет футболку и принимается за шорты. Ему очень хочется достать нож и разрезать одежду, но Потрошитель понимает, что как только нож окажется в его руке, он порежет не только вещи.

Он грубо рвет трусы Франа, пристраивается у него между ног и резко входит в иллюзиониста. Мальчик негромко вскрикивает. Бельфегор двигается грубыми толчками, отчего тело Франа непроизвольно дергается. Он упирается в грудь Принца тонкими руками, пытаясь оттолкнуть. Тот стискивает бедра и ягодицы мальчика, оставляя царапины и синяки, и с яростью вонзается в тело молодого иллюзиониста. Фран от боли закусывает губу и тихо всхлипывает. Но ни одна слезинка не скатывается из его изумрудных глаз.

Бельфегор затуманенным взглядом смотрит на его лицо и входит в мальчика до упора. У того перехватывает дыхание, и он непроизвольно царапает короткими ногтями грудь Принца. Потрошитель улыбается, словно безумный пациент психодиспансера. Фран думает о том, что с Принцем что-то произошло во время задания, куда тот отправился один. И что, возможно, сейчас Бельфегор находится на грани полного сумасшествия и только чудом цепляется за шаткую реальность. Фран сейчас не ненавидит, а, скорее, жалеет Потрошителя.

Когда тот кончает и отодвигается от мальчика, иллюзионист отползает в сторону и натягивает на себя простыню. За спиной хрипло дышит Принц. Фран натягивает простыню до подбородка, тихо шмыгая носом.

Голос в голове Бельфегора затихает. Больше не хочется кромсать и резать кого-то. Разум постепенно проясняется, жажда крови утихает. Он бросает взгляд на скорченную фигурку на кровати, и внутри у него шевелится что-то, похожее на раскаяние. Принц нерешительно тянет руку к иллюзионисту, но потом отдергивает и с минуту сидит на кровати, спрятав лицо в ладонях. Постель скрипит, когда он встает и идет к выходу. Сознание не совсем ясное, сейчас Бельфегор мечтает добраться до своей комнаты и уснуть.

Он едва не впечатывается в дверь лбом, успевая всё-таки вовремя остановиться. Рука находит ручку и поворачивает вбок.

— Я люблю тебя. – Фраза бьет в спину, заставляя вцепиться в дверную ручку. Он уже ничего не хочет понимать и сомневается – голос в голове сказал это или Лягушонок, свернувшийся в комочек под одеялом. Принц неуверенно открывает дверь и выходит в коридор.

* * *

Фран долго лежит на кровати, устремив безразличный взгляд в потолок. В его голове нет ни единой осознанной мысли. Пустые глаза не выражают ничего, кроме равнодушия. Беспристрастный иллюзионист. Бесчувственный лгун. Профессиональный обманщик, обязанность которого – держать под контролем свои эмоции.

Он старается. Стремится сохранять образ идеального хранителя Тумана. Как бы трудно ни было. Как бы больно и обидно он не реагировал на чужие слова и поступки. Нельзя показывать, что тебе не всё равно. Это недопустимо, непозволительно для иллюзиониста, чьё мастерство сплошь соткано из обмана, сотворено из хрупких иллюзий. Миг – и их не станет, стоит лишь захотеть. Стоит всего раз не поверить.

Сожаление пытается овладеть Франом, охватить его сущность. Но он не позволяет этого. Запрещает себе все слабости и все поблажки, недостойные хранителя. Он станет сильнее. Боль – это испытание, проверка на прочность. Невольный помощник. Преодолевая её, люди становятся сильнее, неуязвимее.

А Фран далеко не слабак. Он прогонит прочь и сожаление, и обиду. Избавится от них, как от ненужного балласта. Совершать ошибку дважды – недопустимо. Тем более в той игре, которую он ведет. Он задавит в себе позорное чувство слабости и одиночества. Он не покажет, не позволит взять верх своему пороку. Своей любви. Подобные чувства недостойны его.

Наверное, он стремится быть чересчур эгоистичным. Может, даже хочет убедить себя в своей полной независимости. Наверное, он не любит Бельфегора. Может, он всё это придумал. Или захотел испытать. Ему уже всё равно. Фран закрывает глаза и старается прогнать все мысли. Его собственное сознание послушно подчиняется ему, и он говорит себе, что необходимо уснуть. И разум, погружаясь в дремоту, постепенно отключается.

Утром Фран нехотя поднимается с постели. В голове – сплошная каша, тело болит и ломит. Кажется, он заболел. Подхватил простуду, а, может, это обычный упадок сил. Осенью приходит время хандры и раздражения.

Иллюзионист заставляет себя выйти из комнаты и спуститься вниз. Ему очень не хочется встречаться с Бельфегором, но Фран преодолевает эту неприязнь и идет на кухню.

Не видно ни Потрошителя, ни кого-нибудь ещё, вроде бы — не раннее утро. Фран пожимает плечами и открывает дверцу холодильника. На глаза сразу же попадается пакет молока. Иллюзионист думает, что, возможно, Принц сейчас жалеет о случившемся. А, может, и не жалеет. Возможно, он сейчас спит и вовсе не думает о своем Лягушонке. Фран недовольно кривит лицо и тянет руку мимо пакета с молоком, беря тарелку с оладьями.

Ему нравятся оладьи, приготовленные Луссурией. Хранитель Солнца вообще всё вкусно готовит, хотя иллюзионисту трудно угодить. Но Фран всегда ест то, что ему дают, — будь это в кафе, в гостях или в особняке Варии. Но у Луссурии и вправду получается неплохо.

Иллюзионист встает и берет из холодильника банку черничного варенья. Так будет ещё вкуснее. Он не хочет сейчас думать о Бельфегоре. Ему на ум приходит лишь вчерашний эпизод с безумным семпаем, намеренно причиняющим Франу боль. Он не краснеет, но ему отчего-то становится стыдно. Не за себя или за Принца. Просто – за вчерашнюю ситуацию. Фран не хочет, чтобы кто-то его жалел или подбадривал. Особенно – Бельфегор. Фран даже не желает принимать извинения, если вдруг Принцу это приспичит. Фран не хочет мириться с ним. Он слишком зол.

Фран обмакивает кусочки оладьев в варенье и кладет их в рот. Очень вкусно. Особенно – с вареньем. Но и с молоком тоже было бы неплохо. Нет, сегодня ему не хочется молока, он обойдется вареньем. Раньше он терпеть не мог молоко, но пристрастие Принца отчего-то передалось ему. Стакан молока на ночь – странная привычка, от которой хочется спать. И от объятий Бельфегора. Нет. Пусть лучше Франа терзает бессонница, он ни за что не станет спать с Принцем в одной кровати.

Варенье стекает с оладушка на кожу. Иллюзионист доедает последний кусок и облизывает пальцы. Потом убирает банку обратно и моет тарелку. Теперь, когда Фран сытый, ему приходит в голову, что Бельфегор не так уж и виноват в своем вчерашнем поведении. Он не всегда может себя контролировать. Кровь и жажда убийств затмевают его разум и заставляют делать ужасные вещи. Принц не полностью отвечает за адекватность своих действий. Возможно, вчера был именно такой случай. Может, он сейчас так же, как и Фран, мучается, сидя в своей комнате.

Иллюзионист решает пойти к Бельфегору и всё выяснить. Он уже подходит к лестнице, но тут его привлекают голоса, доносящиеся из гостиной. Фран понимает, что Принц находится там, и медленно идет на голоса. Дверь в гостиную приоткрыта, и иллюзионист видит сидящего на диване Потрошителя и Скуалло, который стоит возле окна. Принц кажется слегка растрепанным. Его диадема полусползла с головы. Руками Бельфегор перебирает ножи и изредка протирает очередное лезвие тряпочкой.

— Так вот чья это работа! – хмурится Скуалло. – А сидит, как ангел!

Бельфегор, сидящий с набором ножей и любовно их полирующий, с безумно-довольной улыбкой на лице сейчас меньше всего напоминал ангела.

— А я-то думал, кто так быстро и бесшумно уничтожил семью Каталонне! – говорит капитан, скрестив руки на груди.

— Я просто выполнил задание, которое в прошлый раз провалил Леви, — отзывается Бельфегор и проводит по указательному пальцу лезвием. Из пореза выступает кровь, Принц одобрительно кивает и обсасывает палец. – Довольно острые…

— Врой! Босс ведь не давал повторного приказа насчет их семьи. А ты взял и самовольно решил с ними разобраться! Думаю, Занзасу это не очень понравится.

— Эй, ты не мог бы говорить тише? – недовольно морщится Принц, косясь в сторону двери. Фран поспешно делает шаг назад, едва не попав в поле зрения Потрошителя.

— Боишься, что тебя услышат? – интересуется Скуалло. – Кто именно? Занзас? Или Фран?

Бельфегор не отвечает, и капитан понимает, что попал в точку.

— Что ты вчера с ним сделал?

Ответа по-прежнему нет. Скуалло приближается и хватает Принца за воротник.

— Отвечай, Бел!

— Отпусти меня…

— Что ты с ним делал?

— Ты что, подслушивал? – улыбается Принц. – Стоял под дверью?

Скуалло хочет ударить его, но сдерживается. Ещё не время.

— Почему ты не вмешался, раз тебя так заботит здоровье Лягушонка?

— Мне плевать, чем вы занимаетесь в своей комнате, — почти рычит Супербиа. – Но я не хочу, чтобы с членом нашего отряда что-нибудь случилось, причем – из-за твоей прихоти!

— А если бы я его вчера начал убивать, ты бы тоже мне не помешал? – спрашивает Бельфегор, придвигаясь ближе к капитану. У того создается впечатление, что Принц его провоцирует. У капитана очень чешутся руки – так хочется врезать наглецу.

— Ты – чокнутый псих. Но я не думаю, что ты способен убить кого-то из офицеров Варии. Ты ведь не законченный идиот.

Принц улыбается своим мыслям, после чего озвучивает их мысли:

— Значит, ты не против того, чтобы я издевался над Лягушонком и причинял ему боль? Ты лишь против его убийства?

— Ты не так понял меня…

Принц недовольно перебивает:

— Но ведь ты знал, что Лягушка вчера испытывала далеко не приятные ощущения, но всё-таки мешать мне не стал. Интересно…

— Бел, но всё же я не поступаю так низко, как ты, и не издеваюсь над другими.

— Ммм… — Загадочная улыбка. – Но всё равно ты ничем не лучше меня, Ску-тян. Когда человек не препятствует чему-то, значит, он это одобряет.

Капитан разжимает пальцы и отходит обратно. Кажется, его вдруг заинтересовал пейзаж за окном. Принц хмыкает и возвращается к протиранию ножей.

— Зачем ты мучаешь его? – спрашивает Скуалло, по-прежнему стоя к Принцу спиной.

— Это забавно, — пожимает плечом тот. – Ты не находишь?

— Нет. Я всегда думал, что у вас взаимная любовь.

Фран не видит выражения лица Принца, но ему кажется, что тот недовольно скривился, будто сьел что-то кислое.

— Любовь? – переспрашивает Потрошитель. – Я не знаю, что значит это слово. Наверняка какая-то гадость.

— Но Фран хотя бы симпатичен тебе?

— Мне на него плевать. Я трахаю его лишь для того, чтобы вызвать у него привязанность. В опасном бою полезно иметь того, кто прикроет твою спину или защитит ценой собственной жизни. – Принц раздумывает, потом добавляет: — Теперь достаточно чистые.

Слышен звук металла – вероятно, Потрошитель собирается убрать свои ножи. А Фран чувствует, как в его сердце вонзилось незримое лезвие. Бельфегор отлично владеет этим оружием. Бьет, когда этого совсем не ожидаешь. Бьет, не раздумывая. А потом любит поворачивать нож в ране.

— Это безмозглое земноводное не способно даже понять, что я его использую, — продолжает Принц, делясь с капитаном. – Это же так очевидно! Он – вполне сильный союзник и пригодится мне в будущем. И потом – мне ведь нужно кого-то трахать. С женщинами одни проблемы, а с Лягушонком – нет. Только нужно делать довольное лицо, когда я смотрю на его унылую рожу.

— Перестань! – говорит Скуалло. Ему надоедают рассуждения Принца. – Вдруг Фран услышит.

— Не услышит, — улыбается Бельфегор. – Наверняка сейчас плачет в своей комнате, размазывая сопли!

Принц смеется. От его смеха Франу хочется умереть, — быстро, мгновенно, как от мороза на лету замерзают птицы. У него кружится голова, а глубоко в груди возникает тошнота. Принц снова довольно смеется, и у иллюзиониста перехватывает дыхание, едва не сгибая его напополам. Фран с трудом выпрямляется и идет по лестнице, цепляясь непослушными пальцами за перила. Когда он доходит до своей комнаты, дыхание всё ещё не выравнивается.

Фран садится на кровать и смотрит на стену ничего не выражающим взглядом. Несмотря на пустые глаза, в его голове мечутся мысли. Он опускает веки и зажмуривается так сильно, словно не хочет, чтобы глаза видели эту комнату, Принца и свое собственное отражение. Вообще ничего. Фран сжимает веки, отчего ощущает боль. Ему кажется, что теперь глаза потеряют способность видеть.

Кем я прихожусь тебе? Напарником? Ненавистным сожителем? Или всё-таки – другом? Какой я тебе «друг»? Смех один… Ты совсем не считаешь меня другом. Зачем же ты добиваешь меня – я и так еле дышу…

Оказывается, я был нужен тебе для удачного выполнения заданий. Тебе хотелось, чтобы твой напарник был готов подстраховать тебя и защитить. Я не против этого, но мне казалось, что тебе на меня не наплевать. Что ты тоже чувствуешь ко мне что-то. Что ты – не просто бездушный маньяк, уничтожающий людей безо всяких принципов. Мне казалось, что ты способен на простые человеческие чувства. Я их видел – в твоих жестах, действиях, в твоих глазах. В твоих иногда небрежных поцелуях. Значит, это всё мне лишь показалось?

Может, я сам всё выдумал, не желая признавать твое равнодушие? Тогда я сам виноват. Наверное, так мне и надо. Наверное, я не представляю больше ценности, чем орудие для достижения твоих целей, но… Я не ожидал, что ты будешь первым, кто ткнет меня носом в ЭТУ правду…

Сложно попробовать принять подобную реальность. Сложно пытаться жить дальше, но еже – без прежней уверенности. И как это сделать? Ты даришь частичку своей души, даришь искренне, не требуя ничего взамен, и... твой подарок выкидывают за ненадобностью. Нет, чтобы просто задвинуть в угол до лучших времен, о нет! Надо вернуть дарителю, пусть и не швырнуть в лицо. И потом можно наивно удивляться: чем же это ты недоволен? Ты же получил всё обратно!

Хочется умереть... Закрыть глаза и больше никогда не открывать... Пусть ТАМ темно, холодно и страшно — не беда. Зато там нет тех, кого я хотел бы называть своими друзьями, и значит, там я не буду испытывать боль, встречаясь с ними взглядом...

Из размышлений меня возвращает ощущение чего-то горячего на щеках. Я поднимаю руку и провожу пальцами по лицу. Так и есть. Из глаз льются слезы, а я этого не чувствую. Я не так уж часто плачу, поэтому расцениваю это как из ряда вон выходящее событие.

Впервые я плакал, когда остался один, без родителей. Я оказался на улице в полном одиночестве, забытый всеми и брошенный на произвол, никому не нужный. Во второй раз я плакал от ужаса, когда серьезно был ранен в живот на совместном задании с Мукуро-сама. Я тогда просто выл от страха за свою жизнь. И мне тогда показалось, что собственное одиночество и ненужность – не самое ужасное. Сегодня я плакал в третий раз. Думаю, он будет последним…