Если однажды ты не захочешь никого слышать, позвони мне.
Я обещаю молчать. (с)

Когда началось его персональное сумасшествие, Аямэ не помнил. Быть может, с самого первого взгляда, когда он увидел Соно и, кажется, позабыл дышать. А может, и того раньше, когда представлял себе идеал, как воображают его все на свете, и полюбил плод своей фантазии, позже воплотившийся в реальном человеке.
Соно нравился ему бесконечно, весь без остатка. Иногда Аямэ задумывался о том, что это ненормально, так сильно хотеть, настолько бездумно обожать и безгранично восхищаться. Периодически он одергивал себя и уговаривал присмотреться внимательней, определить недостатки своего идеала, ведь не могло же их не быть. Но чем дольше Аямэ приглядывался, тем больше хорошего замечал.
Когда они познакомились, первым, что заметил Аямэ, была неописуемая по силе энергетика Соно, его темперамент и внутренняя страсть. И вроде бы ничего выдающегося он не успел сделать, лишь произнес обычное вежливое приветствие, подобающее случаю, и сдержанно улыбнулся, а Аямэ сразу понял, что пропал.
Он сам не знал, почему Соно не послал его подальше после первой же встречи. Вспоминая тот день, ему казалось, что он только то и делал, как переминался с ноги на ногу и двух слов связать не мог. Однако чем-то он все же зацепил лидера, и тот, махнув рукой, дал добро на первую репетицию. Вот так Аямэ и остался рядом со своим наваждением, получил право видеть его наяву каждый день, не понимая, что обратного пути не будет.
Вскоре Аямэ осознал безнадежность своих чувств, лидер не питал к нему ровным счетом ничего. Порой Аямэ казалось, что он пустое место: взгляд Соно скользил сквозь него, не задерживался и не останавливался. Аямэ ловил, собирал и берег в памяти каждое теплое слово, каждую улыбку или одобрение, озвученное его божеством на репетициях или, чудо из чудес, после концерта. Потом дома, в тишине и одиночестве, он вспоминал этот светлый момент и радовался ему, как ребенок.
В глубине души Аямэ понимал, насколько глупо и инфантильно ведет себя. Ведь, честное слово, не подросток уже давно, чтобы влюбляться безответно и вынашивать в сердце никому ненужное эфемерное чувство. Привязанность, не подкрепленную ни единым взглядом или поступком. Однако ничего с собой поделать не мог и перед сном постоянно мечтал, представляя счастливое будущее рядом с Соно, когда тот наконец обратит на него внимание.

- Знакомьтесь, это мой друг Хироши.
Веселье в клубе длилось уже несколько часов кряду, однако в ушах Аямэ по-прежнему звучал голос Соно: «Мой друг… Мой друг… Мой Хироши».
А ведь этот праздник Аямэ предвкушал так долго, воображал, как проведет целый вечер в компании Соно, когда можно будет сидеть близко, чувствовать тонкий запах парфюма, слышать его голос, ловить каждое слово и с замиранием сердца понимать, что вот сейчас, именно в этот момент Соно смотрит только на него одного.
Однако на деле сложилось все иначе. Соно опоздал на полчаса, что с ним редко случалось – Аямэ даже начал нервничать – а появился в компании миловидного и как будто застенчивого паренька. В этой скромности Аямэ усомнился сразу, уж больно хитрые взгляды бросало юное светловолосое создание из-под кокетливо опущенных ресниц. И сцена знакомства была последним, что четко запомнил Аямэ: потом его накрыло странным оцепенением, какой-то необъяснимой отрешенностью.
Ему наливали, он пил, наливали еще, он пил снова. Не концентрировал внимание на напитках, которые вливал в себя стакан за стаканом, не задумывался о последствиях. Кто-то тащил его за руку, непонятно куда, непонятно зачем, а он сопротивлялся и требовал оставить в покое. Кажется, требовал. Но кто знает, может, все было иначе – в последствие Аямэ не мог точно вспомнить подробности вечера.
Соно и его приятель расположились напротив, чуть левее, и Аямэ специально не глядел туда, однако коварное воображение подсказывало, что все именно так, как ему кажется, и смотреть не надо. Вот Соно, словно невзначай, протягивает руку и обнимает Хироши за плечи, вот рука Хироши опускается на колено Соно. Теперь Соно шепчет какие-то глупости своему приятелю, склонившись так близко, что касается губами ушной раковины, а тот хохочет, запрокинув голову, и неизвестно, от чего больше: от щекотки или от пошлостей, которые слышит.
Сидеть дальше и терпеть было невыносимо. Аямэ чувствовал, как у него кружится голова, но отнюдь не от выпитого, а от осознания того, сейчас его мечту воплощает кто-то другой.
«Какого черта?!» – хотелось закричать Аямэ. – «Какого хрена, твою мать, ты приперся сюда?! Это наш праздник, нашей группы! Ты тут ни при чем! Ты не должен быть здесь! Не должен быть с ним…»
Но, конечно, злые слова были проглочены вместе с сухим комком, застрявшим в горле Аямэ, а сам он, будучи ни в силах вынести присутствие счастливой пары, метнулся прочь из-за стола.
Но неожиданно пол начал уходить из-под ног, качнулся, как палуба корабля в штормовую погоду, и Аямэ понял, что падает, лишь в последний момент почувствовав, как чьи-то сильные руки схватили его за плечи.

Утро началось с тошноты и жажды. Аямэ лежал ни в силах разлепить веки, его не хватало даже просто застонать. При этом в лицо лупило жаркое майское солнце, хотелось закрыться от него руками, но этого он сделать тоже не мог.
А когда спустя несколько минут ему удалось превозмочь себя, повернуться на бок и открыть глаза, Аямэ не на шутку удивился. Комната, в которой он находился, показалась смутно знакомой, однако Аямэ не сразу вспомнил, кому принадлежала эта квартира. Ответ не замедлил явиться.
- Доброе утро, – поприветствовал его до отвращения бодрый голос.
Йо. Ну, конечно, это дом Йо, запоздало вспомнил Аямэ и выдавил хриплое:
- Доброе…
Таким голосом было только на похоронах речь толкать, и Йо сразу понял глубину его страданий.
- Минералка слева от тебя, – подсказал заботливый хозяин, и Аямэ поспешно пошарил рукой по полу.
Только сделав пару глотков и немного утолив страшную жажду, Аямэ насторожился. Что-то было не так, что-то тревожило его с первой секунды пробуждения. И теперь, когда вернулась способность связно мыслить, Аямэ ужаснулся. Он лежал под одеялом абсолютно голый.
«То есть совсем без ничего», – уточнил Аямэ сам для себя и неуверенно скользнул под одеялом рукой вдоль собственного бедра. – «Так и есть. Совсем», – обреченно констатировал он.
Аямэ очень хотелось верить, что вчера ничего не было. Что отзывчивый Йо просто-напросто доставил его к себе домой и раздел… Ну, мало ли почему? И мог бы Аямэ еще долго тешить себя надеждой, что все обошлось, когда на первое же неуверенное движение тело отозвалось тупой болью и вполне однозначным ответом: «Было, причем все, что только могло быть».
Аямэ не сдержал жалобного стона, на что сразу же откликнулся Йо.
- Голова болит, понимаю, ты сейчас душ примешь, я тебе таблетку дам… – зачастил он, но Аямэ не слушал. «Если бы голова!» – хотел ответить он, но вместо этого зажмурился и выдохнул.
«Соно».
Это было уже следующей мыслью. Вчера Соно пришел с каким-то парнем. Как его звали? Хироки? Хикару? Странно, но Аямэ не помнил, только снова чувствовал непередаваемое отчаяние. У Соно кто-то был…
От понимания этого даже померкла физическая боль и позорное понимание того, что он вчера натворил на пару с Йо. Взглянув впервые за утро на своего друга, Аямэ увидел, что тот восседал на подоконнике, подтянув к себе колени, и неуверенно улыбался, словно не зная, как Аямэ отнесется ко всему случившемуся.
А Аямэ и не знал, как ему относиться. Винить Йо было глупо, более того, откуда-то пришла уверенность, что первым не друг начал. Что именно вчера творилось, Аямэ не знал, а выяснять у Йо было стыдно. Потому, отбросив горестные мысли подальше и приказав себе подумать об этом попозже, Аяме еще раз покосился на Йо.
Во всей его позе, в картинной композиции на подоконнике, в полинявших джинсах и голом торсе было столько показухи и наигранности, что Аямэ фыркнул про себя: нашелся герой-любовник на утро после ночи страсти. Сейчас бы камеру, и хоть попсовый клип снимай. То, что Йо перед ним позирует, Аямэ даже не сомневался. Но вслух высказался мягче, хотя от ехидства удержаться не смог:
- Тебе сейчас гитару в руки, и будешь вылитая Одри Хепберн, – прохрипел по-прежнему севшим голосом он.
Неизвестно, смотрел ли Йо упомянутый фильм, понял ли намек, но ничуть не обиделся и даже как-то немного виновато произнес:
- Да я люблю на подоконниках сидеть и смотреть вниз. И, кстати, на гитаре мне больше всего нравится играть именно у окна… Глядя в небо, – совсем тихо закончил он, наверняка осознав неуместность своего признания.
Аямэ только вздохнул. Если Йо пытался воплотить какой-то романтический образ, получалась откровенная лажа.
- Послушай, сварить тебе кофе? – неожиданно оживился заботливый друг. – Или ты предпочитаешь чай?
Он спрыгнул на пол и буквально навис над Аямэ, а тот неосознанно потянул одеяло к подбородку, слово заподозрил Йо в каких-то нехороших намерениях.
- Кофе, пожалуйста, – выдавил из себя он, и Йо с готовностью кивнул, тут же направляясь на кухню.
Аямэ проследил за ним взглядом и заметил, что старые застиранные джинсы, явно предназначенные исключительно для дома, сползли на бедра, открывая взору гостя край нижнего белья… ядовито-зеленого цвета. Аямэ только брови поднял и с иронией отметил про себя, что Йо – воплощенная элегантность, иначе не скажешь. А еще он обратил внимание, какой его друг непривычно лохматый этим утром. Скорей всего, до умывальника и расчески еще не добрался. Кто же производит на новую пассию впечатление, даже не приведя себя в порядок? Стало быть, поражать его своей неуемной утренней привлекательностью никто и не пытался, Аямэ померещилось. Хотя какое ему было до этого дело?
В очередной раз вздохнув, он отбросил в сторону одеяло и попытался встать.

***

Аямэ никогда не вызывал у Йо положительных эмоций. Впрочем, как не вызывал и отрицательных. На взгляд Йо, Аямэ был каким-то неинтересным, невыразительным, что ли. Отчего у него сформировалось такое мнение, он и сам не мог объяснить. Ни миловидная внешность, ни перекрашенные в светлый волосы, ни вычурные наряды не делали Аямэ привлекательным в его глазах.
И лишь спустя какое-то время Йо осознал, в чем причина. Как-то раз они возвращались после концерта домой: ехали из другого города, Йо уже и не помнил, какого именно, из-за плохой погоды время в пути затягивалось. Аямэ сидел напротив него, задумчиво смотрел в окно, и в какой-то момент точно так же занятый собственными мыслями Йо взглянул на него и понял.
В Аямэ не было ничего отталкивающего, он выглядел фактически безупречно, но… Искусственно. Фальшь – вот что всегда подсознательно чувствовал в своем согруппнике Йо. Улыбки Аямэ были ненастоящими, деланными, симпатичное лицо казалось неестественным. Аямэ, в отличие от всех остальных, всегда был хотя бы при минимальном макияже, даже далеко за пределами сцены. К примеру, заставить Ю лишний раз накрасить глаза было подвигом на грани фантастики. Аямэ не надо было заставлять, наоборот, Йо не мог припомнить, видел ли хоть раз клавишника их группы без подкрученных ресниц и туши. Аямэ никогда не смеялся громко, он вообще почти не смеялся. Аямэ не спорил и не рассказывал ничего. В глазах Йо Аямэ был никаким, был пресным.
В тот день, на маршруте от концертного зала до Токио, Йо понял, кого ему напоминает согруппник. Фарфоровую куклу на полке. Одну из десятка таких же, стоящих рядом. И вроде бы она и красива, и совершенна, но трогать почему-то не тянет.
Конечно, Йо допускал, что мог ошибаться, а еще прекрасно понимал: за любой маской всегда скрывается суть, которая в равной степени вероятности может оказаться и прекрасной, и ужасающей. Но до молчаливого и нелюдимого приятеля Йо не было дела, да и сам Аямэ не стремился сближаться с ним.
Когда они проснулись утром в одной постели, Йо подумал, что фактически не знает о Аямэ ничего, хотя знакомы они уже давно.

Поведение Аямэ удивило Йо еще в самом начале вечера. И без того не особо разговорчивый и веселый, он выглядел, как в воду опущенный. Йо даже хотел спросить, не случилось ли что, но Ю опередил его: перекрикивая музыку, он поинтересовался, все ли у Аямэ в порядке. Однако тот лишь плечами передернул.
Методично заливаясь алкоголем, Аямэ, кажется, за весь вечер даже с места не поднялся, а потом вдруг рванул с низкого старта и едва не растянулся на скользком полу, если бы не Йо. Как раз в это время он вернулся к столику и собирался присесть, когда Аямэ с размаху угодил в его объятия.
- О, да ты, друг, пьян, – весело заявил Йо, не отнимая рук: Аямэ не на шутку качало, и без опоры он рисковал в любой момент приземлиться. Замутненные алкоголем глаза, взгляд, направленный куда-то в сторону, стали Йо лучшим ответом – Аямэ был уже не с ними.
Оглядевшись по сторонам, Йо понял, что никого из друзей поблизости нет, кроме, разве что, Соно, весь вечер не отрывавшегося от своего нового друга. Миссия доставить согруппника домой ложилась на плечи Йо.
- Ну же, где ты живешь? Скажи, – он легонько тряс Аямэ за плечо, однако тот уже с трудом глаза открывал.
- Мы поедем сегодня или нет? – раздраженно спросил таксист. Пассажиры ему явно не понравились, и Йо не винил его в этом.
- Поедем, – вздохнул он и назвал свой адрес.
К счастью, жертву обильных возлияний не укачало, чему Йо был несказанно рад. Испорченный вечер рисковал дополниться выяснением отношений с водителем и доплатой за химчистку салона.
Аямэ был легким, Йо не составило бы труда дотащить его до лифта, но едва выйдя из машины, слегка оклемавшийся приятель заплетающимся языком объявил:
- Я сам…
В лифте Йо все же придержал его за пояс, когда тот начал подозрительно заваливаться к стенке, на что получил в ответ очередное «я сам». Однако вырываться Аямэ не стал.
На постель он не сел, а просто рухнул. Внезапный подрыв после поездки на автомобиле закончился, и Аямэ даже не шевелился, пока Йо, чертыхаясь, расстегивал штук двадцать крохотных пуговичек на его, должно быть, считавшейся очень элегантной рубашке. При этом у Йо закрадывались сомнения относительно того, является ли этот предмет гардероба мужским.
- Подъем… – тихонько проговорил Йо, потянув Аямэ за руку и заставляя приподняться, чтобы избавить его от полурубашки-полублузки.
Но руки Аямэ вдруг обняли его за шею, а неожиданно широко открытые глаза оказались совсем близко. Йо не почувствовал запаха алкоголя, быть может, оттого, что сам успел изрядно выпить в тот вечер. Зато только теперь заметил, что у Аямэ приторно-сладкие духи, определенно женские.
- Нет, нет, не покатит… – Йо с силой оттолкнул его от себя, когда Аямэ прикоснулся губами, почему-то оказавшимися очень холодными. – Ты пьяный, буйный, завтра жалеть будешь, – шутливо добавил он. Но Аямэ не отпускал: непонятно, откуда силы взялись.
При прочих равных ни за что в жизни Йо не воспользовался бы чьим-то невменяемым состоянием. Тем более своего коллеги, к которому он не питал никаких светлых чувств. Впоследствии Йо винил алкоголь и помутнивший разум, объяснить иначе свой поступок он не мог.
Йо почувствовал, что теплая кожа под его ладонями удивительно гладкая, как у девушки, а запах парфюма дурманил и сводил с ума. В то же время сильные пальцы, сжимавшие его плечи, контрастировали с трепетностью и нежностью самого Аямэ. Йо не понял, когда начал отвечать на неловкие ласки своего пьяного друга.
Дальнейшее он помнил смутно, но одно мог сказать точно: получилось у них как-то сумбурно, быстро и не слишком приятно. Накатившая на Аямэ страсть ушла так же быстро, как и появилась, неизвестно, получил ли он хоть какое-то удовольствие от процесса. К долгой прелюдии не располагало состояние Йо, у которого не иначе, как под воздействием алкоголя, быстро сорвало крышу. При этом у Аямэ, похоже, давно никого не было. Йо еще успел подумать, что за такое обращение приятель прибьет его утром. Если вспомнит, конечно – кажется, Аямэ вырубился еще до того, как Йо кончил. Вот таким оглушительным провалом секс и завершился.
Но когда, худо-бедно приведя себя в порядок, обессиленный Йо упал на постель рядом с Аямэ, он услышал, как тот то ли простонал, то ли всхлипнул:
- Соно…
Голос был настолько жалобным, что даже туман в голове Йо немного рассеялся, а сам он приподнялся на локте и взглянул на своего друга. Аямэ не спал, но и бодрствованием это нельзя было назвать. Из-под полуопущенных век он бездумно смотрел перед собой и не замечал находящегося рядом друга.
- Спи, – прошептал Йо, зачем-то погладив Аямэ по голове и подтянув одеяло. – Спи…
«Кто бы мог подумать…» – пораженно покачал головой он.
Каким бы пьяным не был Аямэ, у Йо не осталось ни единого сомнения, что именно было заложено в одном слове, произнесенном с таким горестным надрывом. Если бы Йо кому-то рассказал об этом, его, наверняка, обсмеяли бы: мало ли, что бормочет в полудреме пьяный человек? Но Йо был уверен в своей догадке, уж слишком пронизывающими и безнадежными были интонации в голосе Аямэ.

Как ни странно, эта безрадостная для них обоих ночь с совершенно несуразным сексом стала первой в череде всех последовавших.
Наутро Аямэ выглядел действительно ошарашенным, хотя и старался не подавать виду. Йо понял, что тот не помнит событий вчерашней ночи, и, конечно, не стал рассказывать, как случайно узнал его тайну. Йо угостил гостя кофе, и на этом они попрощались.
А через несколько дней Аямэ пришел к нему сам.
Йо не знал, как объяснить эту неожиданную привязанность друга. Скорей всего, жившему своей неразделенной любовью Аямэ тоже хотелось иногда чувствовать человеческое тепло и ласку. Йо не стал отказывать, тем более, он проникся к согруппнику сочувствием. Не жалостью, нет, а именно самым настоящим сопереживанием. Жалость подразумевает снисхождение и умаление чувств другого, а Йо в чем-то даже восхищался Аямэ: любить Соно, как ему казалось, было ой, как не просто.
И что уж греха таить, Йо нравилось быть с Аямэ. В постели, как и в повседневной жизни, поведение его сильно походило на женское. Аямэ весь был мягким, нежным, ласковым и очень податливым. Но, в то же время, настолько страстным и отзывчивым, что Йо забывал о времени и о себе самом. Аямэ хотелось беречь, хотелось защищать, и Йо делал это, как умел.
Только теперь, как ему казалось, он видел своего друга настоящим. Перед ним Аямэ перестал позировать, и Йо узнал, как тот выглядит невыспавшимся и уставшим, как хмурится, когда его что-то не устраивает, а еще – как он умеет улыбаться, по-настоящему, без обмана. Правда, случалось это не часто, но оттого улыбки были особенно ценными, ведь дарил он их именно Йо.
Иногда Аямэ оставался у него до утра, и со временем такие ночевки участились. В кухонном арсенале Йо имелась кофеварка специально для гостей, ведь сам Йо кофе не любил. Однако для Аямэ он купил еще и капуччинатор, чтобы радовать гостя его любимым напитком в большой чашке с высокой шапкой пены. Капуччино Аямэ обожал и уверял, что у Йо он получается особенно вкусным.
И на этом, фактически, вся их близость заканчивалась. Никаких задушевных бесед, никаких встреч за пределами спальни, никаких вопросов о статусе отношений. Йо все и так прекрасно осознавал. Лишь теперь он понял, почему Аямэ вечно замкнутый, собранный и ненастоящий. Он старался перед лидером, пытался явить ему себя в лучшем свете. У Аямэ не бывало грязной обуви, Аямэ почти никогда не лажал на репетициях, Аямэ всегда разделял точку зрения Соно. Он растворялся в своем кумире, но тому это было абсолютно безразлично.
Йо лишь сокрушался мысленно. Живой, эмоциональный, пусть часто грустный, пусть временами недовольный, Аямэ казался ему значительно лучшим, чем та кукольная красота, которую он старательно изображал. Но Йо не имел права лезть с советами, а друг его точку зрения явно не разделял.
Дни сменялись днями, недели уходили за неделями, прошло лето. И только одно оставалось неизменным: солнечные лучи, пробивающиеся сквозь тонкие занавески на кухне, чашка капуччино в руках Йо, такая большая, какую никогда не принесут в кафе, и слабая улыбка на бледном лице Аямэ.

***

Бутылка с прозрачным напитком не опустела еще даже наполовину, а Аямэ уже чувствовал, как его мутит. Причем тошнило не от выпитого, и решить проблему в ванной комнате не было никакой возможности. Кухня постепенно заполнялась сизым дымом, однако встать и открыть форточку ему было лень, он даже не задумывался об этом.
Осень только начиналась, но темнело с каждым днем все раньше, совсем не так, как летом. Постепенно комната погружалась в сумрак, но свет он не спешил включать, как не делал этого и сидящий напротив Йо.
А день так хорошо начинался. Погода была отличной, настроение тоже неплохим, предстояла самая обычная репетиция. И угораздило же Соно притащить своего мальчика посмотреть, как они работают. Парень вел себя прилично, сидел тихо и только поглядывал с любопытством на музыкантов. А Аямэ пришлось собрать всю силу воли в кулак, чтобы ни разу не сбиться и не напортачить. Сердце стучало с утроенной силой, а в ногах чувствовалась предательская слабость. Больше всего подкосил Аямэ не сам факт того, что у Соно кто-то был: думать о том, что он ведет затворнический образ жизни, было глупо. Самым ужасным стало понимание того, что с этим парнем Соно давно, и, стало быть, все у них серьезно.
Аямэ прекрасно помнил тот весенний вечер, когда увидел счастливчика впервые. Тогда он напился до невменяемого состояния, тогда же началась их странная связь с Йо. После всего произошедшего он поклялся себе больше никогда не заливать свое отчаяние алкоголем, но с клятвой этой поторопился, как стало ясно теперь.
Едва отыграв последние аккорды, он торопливо попрощался и чуть ли не бегом бросился на улицу. Надо было срочно добраться до дома, успокоить скачущее сердце, привести в порядок мысли. Аямэ чувствовал не ревность, нет, это была самая настоящая жгучая боль.
- Я с тобой, – услышал он голос и обернулся.
- Куда со мной? – озадаченно спросил Аямэ, не понимая толком, что от него сейчас хочет Йо.
- Куда скажешь, туда и с тобой, – пожал плечами тот.
Маршрут оказался прост: репетиционная точка – супермаркет – квартира Аямэ. Зачем Йо потащился за ним, спрашивать он не стал. Виски постепенно убывал в бутылке, в пачке не хватало половины сигарет, но ни в курении, ни в распитии алкоголя Йо не пожелал составить ему компанию. Просто молча сидел за столом напротив и даже не смотрел на него.
За последние месяцы Аямэ неоднократно задавался вопросом, что же произошло, что так внезапно связало его с согруппником, которого раньше и хорошим приятелем нельзя было назвать? Уж точно не секс, которого Аямэ не помнил, и который, наверняка, не впечатлил и самого Йо.
Сперва Йо мог показаться даже каким-то раздражающим из-за постоянно хлещущего через край позитива и несходящих с лица виноватых улыбок. Квартира его была совершенно заурядной, и отличал ее, разве что, неописуемый словами бедлам, который хозяин гордо именовал «творческим беспорядком».
Каждое утро на завтрак Йо съедал пару-тройку тостов, щедро намазанных медом, и постоянно норовил угостить гостя, хотя Аямэ еще в самый первый раз объяснил, что у него с детства аллергия. При виде золотистого тягучего лакомства сводило скулы, а Йо сидел себе, уплетал и уговаривал попробовать, ведь аллергия часто с возрастом проходит.
Домашние вещи Йо поражали Аямэ до глубины души, о нижнем белье всех цветов радуги он старался вообще не думать. Про себя Аямэ отмечал, что тряпка для пола в его квартире выглядит и то лучше, чем видавшие виды, поношенные и растянутые джинсы и майки Йо.
- Мне в них удобно, – разводил руками он. – Да и не видит же никто.
- Я вижу, – недовольно ворчал Аямэ.
- Ты свой, – улыбался Йо и взлохмачивал волосы на его затылке.
Странная любовь сидеть на подоконниках оказалась не показушной. Аямэ обнаружил, что Йо устраивается на них даже когда думает, что его никто не видит. В доме Аямэ, как у всех нормальных людей, с подоконниками было все просто: на единственном в кухне жили кактусы, на единственном в комнате обосновался бардак. У Йо подоконники не были заставлены ничем, порой Аямэ казалось, что это единственное чистое место в доме. А все лишь для того, чтобы хозяин квартиры мог на них расположиться, как только ему взбредет в голову.
А еще Йо был безусловно положительным, вежливым и уравновешенным. Каждые выходные он звонил родителям, знал по именам всех престарелых соседок, не забывал с ними здороваться, возвращал продавцам случайно выданную ему лишнюю сдачу и вел здоровый образ жизни.
Проще говоря, Йо был почти идеальным, но не обладал ни единым качеством, которое могло привлечь Аямэ. И лишь со временем тот понял, из-за чего однажды, уже будучи трезвым и осознававшим, что делает, он появился на пороге квартиры своего друга.
Йо был безопасным. Такие молодые люди всегда восхищают мамаш юных невест, и, едва обнаружив подобного кавалера рядом со своей дочкой, те лелеют в сердце надежду, что именно он станет их зятем. А в это время дочки мечтают о ком угодно: рецидивистах, преступниках, панках, да хоть о ком, лишь бы не о занудах, на которых не могли нарадоваться их матери.
Проще говоря, в таких, как Йо, никогда не влюблялись по-настоящему, всем сердцем и без оглядки. Такие, как Йо, никогда не заставляли страдать. Да и если уж на то пошло, люди с таким характером, как у Йо, не были склонны сами любить без взаимности, вынашивать горестное чувство и жить им. Их оптимистично-реалистичный подход к проблемам не располагал к бесполезным страданиям.
Безопасность и покой – вот что принес в жизнь Аямэ Йо, по крайней мере, на то время, пока они были вместе.
Задумавшись, Аямэ засмотрелся на красный огонек сигареты и не сразу заметил, как Йо, накрыв пачку рукой, украдкой тянет ее со стола.
- Верни на место, – мрачно проговорил он. Наверное, это была первая фраза, произнесенная вслух после того, как они переступили порог. Если не считать предложения выпить, конечно.
Йо вздохнул, но пачку оставил в покое.
- Не стоит так много курить, – тихо произнес он. – Толку никакого, а потом будет плохо. Как для некурящего это уже слишком.
- А может, я хочу, чтобы мне стало плохо? – резковато ответил Аямэ и раздавил окурок в стакане – пепельниц в его доме отродясь не водилось.
Безусловно, Йо не понимал, что с ним происходит, из-за чего случился этот срыв, но ничего не спрашивал. И в глубине души Аямэ был ему благодарен и даже немного рад, что в этот вечер он не один.
Но словно в насмешку над его мыслями, Йо вдруг произнес с каким-то непонятным нажимом:
- Ну а чего ты хотел? Он же не знает о твоих чувствах! И ведет себя так, как ему нравится.
Хорошо, что Аямэ не пил в этот момент, иначе точно поперхнулся бы. Он лишь сжал кулаки, почувствовав острый укол злости на Йо, а после его с головой захлестнул самый настоящий ужас.
- Это что… – еле слышно произнес он. – Это так заметно, да?..
Йо не смотрел на него, буравил глазами стену, но ответил почти сразу:
- Успокойся, никто ни о чем не догадывается.
- А ты?.. – растеряно начал Аямэ.
- А я с тобой общаюсь все же немного ближе остальных, – невесело усмехнулся Йо.
…Как потускнели глаза Аямэ, как даже лицо его стало серым, Йо заметил сразу, едва Соно переступил порог студии. Всю репетицию Йо поглядывал на своего друга, отрешенного и поникшего, задаваясь вопросом, как помочь, как утешить. Аямэ так отчаянно и болезненно переживал присутствие человека, место которого мечтал занять сам, что у Йо щемило сердце. Тогда же он решил, что сегодня оставлять Аямэ одного нельзя.
«Пока чувствуешь боль, ты живой. Пока чувствуешь чужую боль, ты – человек». Известное выражение весь вечер крутилось в мыслях Йо. Он думал о том, что с его человечностью все в полном порядке: боль Аямэ он испытывал, как собственную, и искренне желал каким угодно, пусть даже самым непостижимым образом забрать ее себе. Но так не бывает, каждый должен переносить свои горести самостоятельно, и Йо оставалось лишь смотреть, как тихо убивается Аямэ.
Всю жизнь Йо думал, что нет ничего хуже слез и истерик. Теперь он узнал, что есть и более страшные симптомы горя: потухшие глаза, тонкие сигареты, полупустая бутылка.
«Лучше бы он психовал и рыдал», – отметил про себя Йо.
- Знаешь, ты прав, – вдруг заявил Аямэ, и отчаянная решительность в его голосе не понравилась Йо. – Я все ему расскажу. Расскажу, как люблю его. И будь что будет.
«Неправильный ответ», – чуть было не вырвалось у Йо, но он вовремя прикусил язык.
Говорить Соно о своих чувствах не стоило ни в коем случае, думал он. Просто потому, что Соно не тот человек, который будет искать способы облегчить участь влюбленного в него Аямэ. Соно станет упиваться и наслаждаться мыслью о том, что кто-то любит его преданно и безгранично, ничего не требуя взамен. Но это, надо заметить, не характеризовало Соно как особенно жестокого. Большая часть людей в этом мире поступила бы точно так же на его месте.
- Ни в коем случае, – озвучил свои мысли Йо после недолгих раздумий.
- Почему?- Аямэ поднял на него глаза, в которых читалась отчаянность напополам с мольбой, словно Йо мог все ему рассказать и объяснить.
- Потому что твое чувство не найдет ответа, – вздохнул Йо, а после, конечно же, соврал. – Не надо омрачать жизнь Соно этим знанием. Он начнет переживать, понимая, что не может ответить тебе. Для него твоя любовь будет в тягость.
Пронизывающий взгляд Аямэ моментально стал растерянным, и он лишь тихо произнес:
- Ты прав. Абсолютно прав.
Йо лишь прикрыл на секунду глаза. Он даже не сомневался, что Аямэ согласится с его заведомо ложным утверждением. Идеализировав Соно в своем воображении, он охотно верил любому заверению в его порядочности.
- Ты даже не представляешь, насколько это горько, – прошептал Аямэ, положив локти на стол и опустив голову.
- Не представляю, – согласился Йо, хотя про себя подумал, что почему-то четко осознает, что сейчас чувствует его друг.
- Йо… – тихо позвал Аямэ и, подняв голову, протянул к нему руку, которую Йо тут же накрыл своей. – Останешься сегодня со мной?
Очерчивая кончиками пальцев рисунок вен на тыльной стороне ладони Аямэ, Йо улыбнулся немного грустно.
- Конечно, – кивнул он. – Конечно, останусь.