| Genso_Okami | Дата: Воскресенье, 22.01.2012, 17:54 | Сообщение # 1 |
 Монарх
Группа: Администраторы
Сообщений: 2248
Статус: Offline
| Автор: Dishka aka Fuck Shinigami
Фандом: Темный Дворецкий, Код Гиасс, Тетрадь Смерти.
Жанр: Драббл, виньетка
Размер: Ультра мини
Рейтинг: от G до NC-17
Бета: My Dear Knight
Пэйринг: сборная солянка
Дисклеймер: Я думаю, при таком числе правообладателей, кратном числу фэндомов, мне и пристроиться-то будет некуда. Так что, я – свободный нищеброд.
Предупреждения: ООС, махровый аллюзион, АУ, насилие, сумасшествие, мери-сью, авторские персонажи, POV, многа букав.
От автора: Очередной цикл драбблов, я верна шортикам графа Транси и своему раздвоению личности. Я не меняюсь – меняется фэндом. А я лишь рушу старый мир и строю новый.
Посвящается: Моему Мелло – за торт «Наполеон» и завидную политическую толерантность, моему младшему братцу – за его красивые глаза, а также – моему учителю греческого и латыни и лейтенанту Шрёдингеру. Кто бы мог подумать, что моя муза выглядит так?
Саммари: Цикл драбблов, объединенных одной темой – не упокоенные по той или иной причине души.
Я думаю, Гермиона Грейнджер стала бы
призраком. Не сдав вовремя книги в библиотеку. (с)
- … А вот ту леди… всю в белом… я впустил ее сам. Не мог не впустить, слишком уж хорошо, пристойно она выглядела – совсем как моя госпожа. Я решил, что эта леди – ее подруга. Я мог еще забыть своего отца – но я никогда не забуду улыбку той гостьи. Впрочем, я так плохо помню тот день… После был пожар, а потом… Я все не мог оттереть кровь со стен, и там, в западном крыле, на стене, до сих пор осталось пятно. Я же говорил этому новенькому щеголю – нужно лимонным соком, а он все улыбается, улыбается… Он-то меня не слушает, да и кто меня послушает… Нынче нанимают за красивые глаза, и мне не тягаться с молодостью. Старость – самая большая подлость, что может случиться с Вами, юноша! – Старик назидательно ткнул пальцем в пространство. Задумчиво заглянул в свою чашку в трясущихся, морщинистых пальцах: – Но Вы дрожите! Еще чаю? Вы проделали долгий путь, сядьте ближе к огню. Позвольте, я подвину Ваше кресло… Господин спустится к Вам позже, он сейчас очень занят, он очень занят…
Мальчишка замотал головой и поспешно попятился из комнаты в коридор, где вся его группа слушала экскурсовода, столпившись у старинной картины. Он пробился через толпу, поближе к гиду. Испуганно оглянулся на старика – тот все еще бормотал, глядя в пустой камин.
Риторический вопрос
Hellsing OST – Survival on the Streets
Тетрадь Смерти, PG-13, джен, гет, OOC
- Как ты выжил?
Тишина.
Лиднер судорожно вздохнула, глядя в черноту коридора. Постояла, прислонившись к стене, потом, не выдержав, шлепая босыми ногами, торопливо прошла в гостиную, где на столике успокаивающе горел ночник. Снова покосилась на непроницаемую темноту, та ответила ей выжидающим взглядом. Лиднер отвернулась и повела плечами, роняя на ковер влажное после душа полотенце. Капельки воды на коже поблескивали в оранжевом сиянии светильника. Она встряхнула мокрыми волосами и нагнулась за сигаретами. Закурила, не торопясь, и протянула пачку в пустоту коридора, предлагая сигарету и ей. Пустота не отозвалась, и Лиднер, подняв брови, бросила пачку на диван. Присела на подлокотник, издевательски затянувшись, скрестила ноги, пробежалась рукой по голому бедру. Она знала, что темнота следит за ней, не отрывая глаз.
- Я все понимаю, но нельзя ли быстрее? – Лиднер хмыкнула, не услышав, но почти почувствовав, как в темноте дернулся палец на предохранителе пистолета. Она, не спеша, зажгла новую сигарету. Улыбнулась:
- Мертвым торопиться некуда, не так ли? Мелло.
- Это точно. Но ты не представляешь, насколько мертвым не терпится взять с собой еще кого-нибудь.
Лиднер поднялась с дивана и пошла к гардеробу, оставляя на пушистом ковре мокрые следы. Ей вдруг стало холодно.
Шотландский виски
My Chemical Romance – House of Wolves
Код Гиасс, G, джен, драма, ООС
Я поняла, что сижу за приборным столом, не разгибаясь, уже несколько часов, только когда заболели спина и шея. В тот же момент на мониторе данных микроскопа появилась новая строчка, никак не относящаяся к природе изучаемого вещества. Какой соляной состав, ерунда какая-то… Я отодвинула окуляр и уставилась на крупную прозрачную каплю на приборном стекле. Она влажно блеснула на кончике мизинца, оставила соленую горечь на языке. Это что, слезы?
Да быть того не может, я просто устала, перенапряжение. Надо же иногда и отдыхать… Потянуться, распрямляя затекшую спину, до хруста в позвонках, пока никто не видит… потянуться – и замереть, подняв руки. Перед моим столом, нелепо живой, неуместный посреди больничной стерильности, стоит ребенок. Не боясь ничего, в окружении колб и пробирок с ядами и кислотами. Что он здесь делает? Мальчик просиял обезоруживающей улыбкой, которой недоставало пары передних зубов, блеснул раскосыми карими глазами – ему лет пять. Шесть? Да куда только охрана смотрит…
- Кто ты? – мой голос охрип от долгого молчания, а вот его ответ звучит так звонко, что угрожает пустить трещины по тонким приборам из хрупкого стекла:
- Юкио. Юкио Ямато. Икебукуро. Две тысячи тринадцатого года рождения. – Ребенок говорит удивительно четко, как по написанному. По написанному… – Дата смерти – шестнадцатое марта две тысячи восемнадцатого года. Причина смерти – радиационный взрыв…
Я вскочила, не обращая внимания на полетевшие на пол образцы. Его нужно вывести отсюда, детям здесь не место! Под подошвой хрустнуло стекло, Юкио доверчиво улыбнулся мне. Как он попал сюда, интересно знать? Где его мама? Я схватила мальчишку в охапку, устремляясь к выходу, – тот оказался странно тяжелым для пятилетнего ребенка. Да я его сдвинуть не могу!
- Нина? До конца рабочего дня еще полтора часа. Или это такой новый способ изучения образцов?
Я обернулась – профессор без улыбки следил за мной от своего стола. Он что, не видит?
- Я всего лишь выведу отсюда ребенка, профессор Ллойд.
Тот склоняет голову набок, глядя на меня пару секунд. Потом оборачивается к помощнице:
- Сесиль, тащи-ка сюда образец 67.
- Профессор?
- Ну да, виски. Живее! – Он обернулся ко мне. Он снова улыбался. – Нина, я все понимаю. Мы потом отведем его к маме.
- К маме? – Я послушно сажусь обратно, глядя в глаза профессора – я не вижу их, только пустой слепой отблеск на стеклах очков. Ллойд кивнул:
- К маме. Он нас дождется.
Я обернулась – Юкио смотрел на меня с прежней улыбкой, стоя у моего приборного стола. Ллойд протянул мне мензурку с золотистой жидкостью:
- Виски?
Портрет Дориана Грея
Nirvana – Verus
Тетрадь Смерти, G, джен, AU, реальность.
- Мать твою… – он вздохнул и отбросил перо, с досадой наблюдая, как по ватману ползет безобразная черная клякса, которая по замыслу должна была стать шевелюрой нарисованного персонажа.
- Ты не будешь его спасать? – ехидный голос над ухом раздражал. Художник не стал оборачиваться, вместо этого он потянулся к лежащей на тумбочке пачке сигарет, закурил демонстративно неторопливо и откинулся в кресле. Черное пятно уже выползло за край рамки, обезобразив белоснежную футболку главного злодея на соседней полосе комикса.
- Нет, не буду. Я рисовал его достаточно долго, и он успел меня достать, – художник с наслаждением затянулся, потом сорвал с планшета лист и, тщательно скатав в шарик, резко метнул через плечо. В ответ из-за спины раздался хриплый смешок:
- Едва в меня не попал, теннисист.
- Что тебе сделается, образина, – рассеянно отозвался художник. Сейчас, вгоняя кнопки в следующий лист ватмана, художник уже смотрит в новую, пронзительно, вызывающе белую пустоту, уже оживающую в голове художника свежими линиями и пятнами. Он машинально повторил, покусывая карандаш: – Теннисист, говоришь…
И вскочил, едва не опрокинув мольберт. Обернулся, восторженно уставившись в пространство:
- Ты гений! Теннис, ну конечно!
- Что «теннис»? Ты уже неделю рисуешь эту сцену на корте. Скука…
- Вот за это-то тебе и прилетит, чтобы не скучал! – Он тихо засмеялся и склонился над бумагой, карандаш замелькал, оставляя на ватмане очертания нового силуэта. – А то что-то ты засиделся на трибунах, Рюук! Надо бы и тебе уделить страницу.
Пустая комната отозвалась жизнерадостным хохотом.
Манекены
Muse – Uno
Код Гиасс, NC-17, слэш, ангст, дарк. ООС, AU
Тонкая, гибкая фигурка купалась в синем свете неоновой лампы. Сузаку не удержался и потянулся вперед, поцеловал, слизывая синеву с бледной кожи. Под его требовательными прикосновениями мальчик выгнулся и притворно громко застонал, опустив пушистые черные ресницы. Сузаку затошнило, он поспешно закрыл глаза. Жаль, нельзя закрыть уши. Не так, ты не должен стонать, все неправильно… Сузаку зажмурился крепче, толкнулся бедрами, проникая в приглашающе распластанное под ним тело – грубо и резко. Ты не должен стонать. Ты не должен кричать. Не так. Неправильно…
Он протянул руку и сгреб темную копну волос в кулак, потянул, заставив проститутку неестественно выгнуть шею – тот больше не стонет, не играет, не притворяется. Только испуганно хватает воздух губами, хрипит от боли. Вот так, теперь другое дело… Сузаку сжал кулак сильнее, вырывая из мальчишки судорожный вздох – единственный, искренний, настоящий. Такой, как и нужно. И еще раз… Он снова качнул бедрами, пронзая теплую податливую плоть, потянул за волосы – ближе к себе, с упоением слушая тяжелое дыхание мальчика. Прижал мокрую от пота, растрепанную голову к своему виску, обнял за талию. И снова до упора вонзился в дрожащее тело. Мальчишка вскинул руку, пытаясь оттолкнуть, и скрюченные пальцы с побелевшими костяшками оставили на щеке Сузаку царапины. Тот распахнул глаза. Наконец-то. Совсем как надо – совсем как тогда… Холодный синий блеск стал алым, красная пелена залила все вокруг, расплескавшись по дешевому номеру отеля, по простыням, по белой коже мальчишки. Сузаку чуть улыбнулся, опять услышав короткий вздох боли.
- Лелуш… – он прижал к себе мальчишку изо всех сил и почувствовал, как тот обессиленно повис на нем, – Лелуш!
- Больно…
Его подбросило в кресле, и несколько секунд он просто пытался отдышаться, глядя на пустой дверной проем. Потом нехотя протянул руку, нажал на кнопку надрывающегося коммутатора:
- Зеро.
- Вы нужны мне, – звонкий женский голос на том конце звучал устало. Сузаку медленно встал и потянулся за плащом, бесформенной грудой лежащим в кресле.
- Да, Ваше Высочество.
Неспящие
Placebo – Leni
Темный Дворецкий, G, джен, драма
Сиэль не знал, каким чудом ему удалось не вскрикнуть, когда его руки коснулись чужие пальцы, маленькие и теплые. Он отшатнулся, оборачиваясь. Рука машинально потянулась туда, где в кармане плаща всегда прятался маленький револьвер. Но… на ночной рубашке не было карманов. Сиэль разозлился на самого себя и невежливо буркнул:
- Ваше Величество!
Стоящий перед ним ребенок был лишь на голову ниже Сиэля. Тот вспомнил, что принцу Ричарду всего десять, если не считать еще трехсот с хвостом лет в заточении, и разозлился еще больше. Мальчик застенчиво улыбнулся, снова взяв руку Сиэля в свою пухлую ладошку:
- Нет, Величество – это мой брат. А я Высочество. Но мне приятно, – добавил принц извиняющимся тоном и снова просиял. Сиэль сдержанно кивнул в ответ:
- Прошу простить меня, Ваше Высочество. Я…
- Ты искал здесь что-то? – Пушистые белесые ресницы дрогнули, Ричард вежливо огляделся. Они и Сиэль находились сейчас в холодном подвале дома, по сырым стенам змеились потеки, в воздухе пахло гнилью. Сиэль вздохнул, решив, что сейчас нет нужды соблюдать этикет, и признался:
- Я хотел есть, Ваше Высочество.
Принц важно кивнул:
- А я хочу играть, Сиэль. Мой новый слуга куда-то ушел. Ты можешь его позвать?
- Нет, Ваше Высочество, – Сиэль едва сдержал довольную улыбку, – не могу. Он ведь больше не мой дворецкий.
Ричард снова понимающе закивал, уставившись на Сиэля огромными прозрачными глазами. В лунном свете непонятно было, какого они цвета, принц весь казался серым, как средневековая гравюра. Повисла тишина, Сиэль думал о том, как бы убраться отсюда побыстрее, и о том, пойдет ли принц следом. Ричард потупился и прошептал:
- А у нас тоже был… только не дворецкий, а… Стефан. Он был с нами всегда.
- Камердинер, – догадался Сиэль. Ричард покачал головой:
- Нет, Стефан. Он был очень верный, был с нами до конца, как собака…
Сиэль прикрыл глаза, невольно задумавшись, куда девался Себастьян. Принц пробормотал совсем тихо, но эхо разнесло его слова по всему подвалу:
- Он даже был с нами в тюрьме. Он обещал, что не оставит нас.
Сиэль кивнул, пытаясь не слушать. Ему хотелось, чтобы мальчишка отпустил его руку. Хотелось громко позвать своего дворецкого по имени. Ричард прибавил, не глядя на Сиэля:
- Он впустил тех людей, что убили нас, – принц крепче вцепился в его ладонь, и Сиэль, сжимая пальцы в ответ, снова поразился тому, какая у Ричарда теплая рука.
|
| |
| |
