| Genso_Okami | Дата: Воскресенье, 22.01.2012, 17:57 | Сообщение # 1 |
 Монарх
Группа: Администраторы
Сообщений: 2248
Статус: Offline
| Автор: your mr Garlic
Фэндом: Bleach
Персонажи: Ноитора,Тесла
Рейтинг: PG-13
Жанры: Джен
Предупреждения: Смерть персонажа, Насилие
Размер: Миди, 12 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание:
Канон перевернут с ног на голову и старательно искажен.
После сотворения арранкары болезненно-человечны, но постепенно природа Пустых берет верх.
Быстрая история медленного падения.
Посвящение:
Написано для Jasherk, с бесконечной благодарностью и уважением.
У меня есть лишний глаз. А у вас?
У меня есть лишний рот. Вот.
Сейрейтей во всем мире известен отсутствием совести в отношении кого угодно, кроме самого себя. Каждый Пустой это знает. Каждый арранкар это знает. Эспаде – известно лучше всех.
Но если бы они признавали это! Шинигами – мастера прятать свою мелочность, свой эгоизм и тщеславие за благородными словами и красивыми лозунгами. Они делали это веками, они привыкли к этому, они вросли в эту маску и носят ее со всей серьезностью, со всей убедительностью. Более того, теперь они и сами в нее верят. Дышать собственным лицемерием – этому учится каждый шинигами, даже раньше, чем контролю силы.
Почему же именно они, не способные к искренности даже перед собой, сейчас главенствуют в мире? Да потому, что до сих пор им не встречался действительно сильный противник. Даже Пустые – те, кто больше всего страдает от шинигами, долгое время не могли ничего противопоставить этой жесточайшей диктатуре. Разрозненные, беспомощные, неразумные, они скитались по миру, преследуемые профессиональными убийцами Сейретея. До тех пор, пока не появился тот, кто смог объединить слабых, встать во главе угнетенных и дать им силы и веру изменить свою жизнь.
Когда Тесла только открыл глаза после Хогиоку, он еще помнил, зачем стал арранкаром. Приобрести силы шинигами, чтобы победить Сейретей его же собственным оружием. Но не просто – а значительно усовершенствованным. Превосходящим. Он помнил глаза Айзена, голос Айзена, слова Айзена. Он был готов слушать приказы Айзена, повиноваться его воле. Такими тогда были они все – молодые и решительные, полные сил и стремления изменить мир.
Потом начались ссоры. Выяснилось, что у каждого из Эспады есть маленькая власть – привилегии, дополнительные возможности. Выяснилось, что члены Эспады не равноправны. Единица это отнюдь не восьмерка, а восьмерка далеко не единица. Время шло, Айзен выжидал, арранкары бродили по Лас Ночес и сперва от скуки и безделья лезли на стены. Потом полезли друг на друга. Ощущение единства оказалось на удивление скоротечным – вспомнились старые амбиции и далеко не самые положительные черты характера.
А Тесла вновь встретил Ноитору.
Если бы не это, ему бы удалось остаться в стороне от безумия, охватившего Эспаду и, как следствие, весь Лас Ночес. Продолжать выполнять поручения Айзена, которые вынуждали подолгу отсутствовать во дворце, держаться подальше от сильных и не приставать к слабым. Другими словами – вести нормальную, пусть и не слишком спокойную жизнь, в которой все ясно, приказы предельно понятны и отношения бесконечно просты.
Но.
Тесла столкнулся с ним у Айзена. Только вернувшись с грунта, он мечтал скорее отчитаться и лечь спать. Но, поймав на себе пристальный взгляд прищуренных глаз Ноиторы, потерялся в воспоминаниях. Неизвестно, что такого углядел Джируга на его лице, но, выходя из зала, Тесла увидел нетерпеливую фигуру, отбрасывающую замысловатую тень на пол и стены. Ноитора ждал его.
Всего три слова.
Он сказал тогда всего три слова, но этого оказалось достаточно, чтобы раз и навсегда разрушить прежнюю упорядоченную жизнь Теслы.
- Будешь моим фраксьоном?
Да, тогда еще Ноитора интересовался чужим мнением, или, по крайней мере, считал необходимым делать вид, что интересуется. Очищенный от навязчивого голода разум сопротивлялся своей первоначальной природе Пустого. В те дни все они еще были слишком, словно удивленно человечны – пробуя этот давно забытый вкус рамок приличия и правил поведения. Впрочем, длилось это недолго.
Ошеломленный предложением Квинты, Тесла мог только молча смотреть на него. Но после нетерпеливого жеста Ноиторы он сумел, наконец, кивнуть, не особенно задумываясь над тем, на что собственно соглашается.
Еще раз внимательно взглянув на него, Джируга скрылся за дверью Айзена.
Неизвестно, о чем они говорили, тогда Тесла был слишком потрясен, чтобы спрашивать, а потом. Потом задавать пустые вопросы он разучился. Ноитора терпеть не мог глупой болтовни – а практически любые попытки Теслы завязать диалог воспринимались им именно так.
Вернувшись от Айзена, Ноитора жестом – только жестом, тогда это даже задело Теслу – велел следовать в свои комнаты. «Теперь ты живешь здесь» – были последние слова, которые Тесла услышал от него в тот день.
Наверное, стоило как следует выспаться, да Тесла и пытался это сделать – однако вместо снов перед глазами стоял Ноитора, прислонившийся к стене. Ноитора, предлагающий стать его фраксьоном.
Но утром, продремавший всего полчаса Тесла, все равно чувствовал себя невозможно бодрым. Он знал, что это все адреналин и старательно успокаивал внутреннюю взволнованную дрожь, поднимавшуюся в сердце газированными пузырьками радости. Излишняя расслабленность, впрочем, тоже была не к месту – все-таки Тесле предстояло продержаться на ногах еще целый день, невзирая на бессонную ночь и утомительное задание на грунте.
Обязанности фраксьона Тесле были известны и формулировались предельно просто: «исполнять приказания». С этим все было ясно, однако его мучило то, что с чего-то все же следовало… начать? Самому сделать первый шаг или дождаться инициативы Ноиторы? Может быть, его помощь требуется уже сейчас? А может быть, он нужен Квинте только для сражений? С другой стороны, он уже когда-то участвовал в бою вместе с Ноиторой, и успел как следует запомнить, что тот терпеть не может чужого вмешательства. В конце концов, после всех размышлений, Тесла пришел к выводу, что не имеет ни малейшего понятия, зачем Ноиторе вообще мог понадобиться фраксьон. Конечно, было бы довольно приятно думать, что тот нуждается именно в нем, в Тесле, и поэтому только сделал это предложение. Однако что-то – возможно здравый смысл – подсказывало ему, что заранее на что-то подобное лучше не настраиваться.
Наконец, Тесла решил рискнуть и первым пойти к Ноиторе.
Подойдя к двери, он глубоко вдохнул и приготовился стучать. Сперва он думал сделать это коротко, четко и внятно, однако потом спохватился, вспомнив, что Ноитора еще может спать, и резко стучать будет не слишком вежливо. Из-за этого первый удар вышел раздражающе громким, а остальные два чересчур робкими и неуверенными. Тесла поморщился от досады – его служба у Квинты начиналась довольно скверно и слишком уж нервно.
- Чего? – раздалось из-за двери.
- Господин Ноитора, я пришел спросить, не будет ли у Вас каких-нибудь распоряжений.
- Будут.
Тесла подобрался и мысленно похвалил себя за удачную мысль придти первым.
- Слушаю Вас, Господин Ноитора.
- Катись к херам, Тесла.
Тесла растерянно моргнул. За время работы над специальными заданиями от Айзена, он не то что отвык от грубости. Он просто не успел к ней привыкнуть в этой новой, не-пустой жизни.
Однако, решение следовало принимать немедленно.
- Слушаюсь, Господин Ноитора.
Квинта за дверью довольно хмыкнул.
Так Тесла выучил первое правило общения со своим новым хозяином.
В первый же день Ноитора взял его на охоту в пустыню. Вообще, само понятие «охота» казалось тогда Тесле некой дикостью, чем-то почти неприличным, что следовало бы оставить в той, прежней жизни, еще до нового рождения с помощью Хогиоку. Однако Ноитора четко сказал «идем на охоту», так что Тесле оставалось только понятливо отозваться: «Слушаюсь, Господин Ноитора».
На деле это «охотиться» оказалось еще хуже, чем звучало. Тесла стоял на месте и наблюдал, как Ноитора гоняет по кругу какого-то слабого Пустого, намеренно и жестоко доводя его до изнеможения легкими ранениями. Он, может быть, и хотел бы возмутиться, высказать Джируге все, что думает о подобных «развлечениях», хотел бы кричать и размахивать руками. Но не мог. Это было настолько не в характере Теслы, что даже попытайся он сделать что-то подобное, это выглядело бы не только неубедительно, но скорее просто жалко и смешно.
Тесла молчал.
В итоге, после непродолжительного мыслительного ступора, вызванного поведением Квинты, Тесла принялся искать оправдания. Он попытался понять. Ведь должно же подобное поведение быть чем-то вызвано? Или – должно же оно вести к какой-то цели? Не может же оно быть… прихотью?
Ноитора, наконец, устал от погони и Тесле на секунду показалось, что Пустой сейчас умрет. Он видел это в блеске глаз Ноиторы, он видел это в блеске лезвия Санта-Терезы.
А тот просто отвернулся от противника и, снова выглядя привычно-равнодушным, направился в сторону Теслы.
- Так они становятся сильнее.
Это было именно то, что требовалось Тесле. Оправдание.
После они еще несколько раз ходили «делать Пустых сильнее», иногда Ноитора уходил на эти, как их мысленно называл Тесла, «тренировки» один. Иногда он возвращался в крови, а Тесла. А Тесла уже привык не замечать то, что не укладывалось в его собственный образ Ноиторы.
Когда они впервые встретились, тот показался Тесле слишком шумным. Размахивал руками, лез доказывать свою силу. Куда, зачем, для чего? Тесла не понимал поступки Ноиторы, но они странным образом его очаровывали. Несмотря на редкие встречи, однажды Тесла поймал себя на том, что любуется непредсказуемостью Ноиторы, его порывистостью и искренней несдержанностью. Все это удивляло Теслу, заставляло его спокойный выдержанный мир бурлить и переворачиваться. Это завораживало. Позже Тесла не раз думал, что если бы тогда это была любовь – ее можно было бы назвать любовью с первого взгляда.
В первые дни своей жизни в качестве фраксьона, Тесла почти не видел Ноитору. Тот давал ему какие-нибудь незначительные указания и исчезал почти на целый день. Словно давая привыкнуть. Тогда Тесле было непонятно – зачем. Он достаточно быстро приспособился – не только действовать, как фраксьон, но и думать. В те дни он впервые завел много знакомых. У него было немало времени, а Ноитора только начинал становиться центром его мира.
Но постепенно все менялось. Квинта стал дольше задерживаться вечерами, перед тем как уйти в свою комнату. Иногда они разговаривали – если так можно назвать обмен парой реплик, ненадолго прерывавший плотную тишину. Обычно Ноитора сидел в кресле, прикрыв глаза и ощутимо – так, что чувствовал даже Тесла, читающий в углу книгу – отдыхал. Расслаблялся. Восстанавливал силы.
А однажды он небрежно, как и всегда в разговорах с Теслой (да и вообще с кем угодно), поинтересовался, «что за хрень он там читает». Тесла немного задумался, пытаясь сформулировать, а потом, неожиданно даже для себя самого, начал читать вслух. Ноитора уснул почти мгновенно.
С тех пор у них появились эти вечера чтения. Тесла негромко читал вслух, Ноитора недолго пытался слушать, но чаще дремал в своем кресле, и оба они – во всяком случае, как казалось Тесле, – чувствовали ни с чем не сравнимое спокойствие и умиротворенность. Таких уютных и домашних вечеров, как тогда, Тесла не знал ни до ни после.
Потом Тесла стал сопровождать Ноитору. Сперва к Айзену, где он молча стоял позади крела Квинты и слушал спокойный увлекающий голос Владыки. В те дни тот еще много говорил с Эспадой, убеждал, советовал, наставлял. Собрания почти всегда проходили тихо, лишь изредка Гриммджоу встревал со своими нахальными вопросами. Ноитора же всегда сидел с безразличным, скучающим видом – ему действительно не было дела до рассуждений Айзена, только иногда, уже вернувшись в свои комнаты, ворчал, что «этот шинигами заебал своей лапшой мои уши». Но даже эти слова казались Тесле добродушными – на особый, ноиторовский лад. Он не сомневался, что Квинта на самом деле уважает Айзена. Потому что – а как его можно не уважать?
Владыка рассказывал про шинигами, про судьбу Пустых, про особую, значительную миссию арранкаров.
«Сейрейтей загнивает,» – говорил он, – «миру нужен новый лидер, миру нужен новый порядок». И центр этих преобразований, сердце бури, которая очистит застарелое лицемерие и «благородную» грязь, должно быть именно здесь – в Уэко Мундо. В Лас Ночес. В этой комнате.
От этих слов у Теслы перехватывало горло, Ноитора ухмылялся, Улькиорра невозмутимо, но уверенно кивал, Ями тяжело опускал свой огромный кулак на стол и веско подтверждал: «да!». Все выглядели довольными, все смотрели в будущее, все видели его таким, как обещал Айзен. И только Ичимару в такие моменты опускал свое ядовитое лицо, чтобы меньше было видно его привычную едкую улыбку. Она не соответствовала торжественности момента.
Тесла старался не смотреть в его сторону.
Если и был тогда в Уэко Мундо кто-то, в отношении кого Тесла действительно испытывал неизменно негативные эмоции, то им был именно Ичимару Гин. Его улыбка, даже в самом невинном и нейтральном своем варианте, нагоняла на Теслу жуть. Нельзя сказать, что были какие-то причины, но Ичимару он не доверял. Почти боялся – на каком-то полуосознанном, еще даже инстинктивном уровне. Однако, никаких оснований для этого не было, так что Тесла называл свои ощущения «простой антипатией» и старался не придавать им значения.
И не демонстрировать.
Не демонстрировать – это был единственный возможный способ общения с Ичимару. Что бы ты ни думал, что бы ты ни чувствовал – не показывай это. Скрывай, прячь, маскируй. Когда мимо проходил Ичимару, Тесла опускал глаза. Со всей возможной почтительностью. Но того это только раззадоривало, пробуждало его липкое любопытство, заставляя Теслу вновь и вновь ощущать взгляд его прищуренных глаз.
Если бы не Ноитора, избегать навязчивого интереса было бы еще сложнее. Но Квинту излишнее внимание, направленное заодно и на него, раздражало или, как выражался Тесла «заставляло звереть». Тесле такое поведение казалось неоправданным, и тем больше было его удивление, когда оно оказалось неожиданно результативным – Ичимару практически отстал, во всяком случае, перестал уделять им больше внимания, чем всем остальным.
Может быть, он просто нашел новую жертву.
Постепенно Тесла все больше врастал в Ноитору. Он сопровождал его даже к Заэлю, с которым у Квинты неожиданно оказались почти теплые отношения, строившиеся на взаимопомощи – как сказал бы Тесла раньше. Теперь он вполне принимал термин «взаимные услуги». Он так до конца и не вник, да и кто бы дал ему вникать, в то, что же это были за услуги, но, по всей вероятности, они были исключительно приятны для обеих сторон. Ведь Ноитора терпел невероятную разговорчивость («болтливость» – думал теперь Тесла) Заэля. А это было как минимум странно.
Впервые очутившись в лаборатории Заэля, Тесла почувствовал себя своеобразно. Монотонная беззаботность уже начала охватывать его, укутывать в равнодушие, но вид Пустых, заключенных в крепкие клетки, все же произвел на него впечатление.
Ноитора, взглянув в сторону недоумевающего Теслы, коротко бросил:
- Так они становятся сильнее.
Заэль посмотрел на них почти весело и мечтательно протянул:
- Даа, все сильнее и сильнее. И… интереснее.
Тесла не совсем понял последнее предложение, но Заэль никогда и не казался ему абсолютно вменяемым, так что многое можно было списать на его экстравагантность ученого. Кроме того, немалую роль имело и бесконечное доверие к Ноиторе, которое успел взрастить в себе Тесла, да и привычное оправдание, объяснявшее к тому времени уже почти все поступки Квинты. Других аргументов уже не требовалось. Больше не требовалось.
Он раньше слышал о тех, кто отказывается от величайшего дара суверенности, независимости, полностью отдавая себя в волю другого человека. Тесла теперь стал одним из них.
Пустые в клетках меньше всего походили на добровольцев. Кто-то спал (прямо на полу – лениво, почти без эмоций отметил Тесла), кто-то бродил из стороны в сторону. Оскаленные пасти, рычание, зловоние. После этого зверинца запах химикатов в тогда еще небольшой комнате для опытов Заэля показался почти освежающим.
- Новый препарат, – вдохновенно вещал Заэль. – Я потратил на него кучу времени.
А потом, без всякого перехода:
- Ноитора, что ты скажешь мне об Ичимару?
- Говно, – лениво отозвался Ноитора.
- Верно. То, что нужно.
Как Тесла увидел позже, это действительно было то, что нужно – а у Заэля появилось больше места под лабораторию, больше возможностей и еще больше наглости.
С течением времени Ноитора становился все более и более нервным, раздражительным, импульсивным. Это чувствовалось во всем – в его походке, голосе, манере разговора. Даже в том, как он сидел в кресле и, беспокойно морщась, слушал чтение Теслы. Их совместные вечера больше не помогали ему расслабиться.
А вскоре он прекратил их – одним резким и почти истеричным движением.
В тот день Тесла готовился заранее. Его беспокоило состояние Ноиторы и он думал сделать все от него зависящее, чтобы помочь Квинте успокоиться и отдохнуть. Тесла долго выбирал книгу для чтения – так, чтобы если не заинтересовать Ноитору, то хотя бы помочь ему расслабиться.
Читая, он старался добавить побольше жизни, побольше выразительности в свой голос. Одной из довольно расстраивающих Теслу в самом себе черт была склонность к монотонному чтению. Однако, если не забывать контролировать себя – с этим можно было справиться. Тесла.
Тесла старался.
Он как раз трудился над одним диалогом – довольно остроумным, на его взгляд, когда Ноитора резко вскочил с места и вырвал книгу у него из рук.
- Надоело!
Тесла отшатнулся, глядя как книга летит в стену, ударяется мягкими страницами, раскрывает переплет, прижимаясь ближе, и падает, падает, падает вниз.
Ноитора посмотрел на него, заставляя еще больше сжаться, и ушел в свою комнату, раздраженно хлопнув дверью.
Утром следующего дня Ноитора проснулся первым. Тесла вздрогнул, когда тот вошел, с такой силой распахнув дверь, что она ударилась о стену. До сих пор он считал этот жест – хлопанье дверью – достаточно жалким и бесполезным. Но в исполнении Ноиторы это… пугало. Действительно пугало.
- На охоту, – неожиданно тихо произнес Квинта, и, дождавшись кивка Теслы, ушел обратно в свою комнату.
Тесле понадобилось несколько минут, чтобы отдышаться и окончательно успокоиться.
По дороге из Лас Ночес, Тесла думал о вечернем инциденте. Вчера он был настолько шокирован, что лег спать, практически не размышляя, удерживая себя от мыслей. Но теперь, в непосредственно близости от Ноиторы, они взялись за него с удвоенной силой.
Глубоко в пустыне Уэко-Мундо, где вокруг не видно ничего, кроме бесконечных песков, Тесла, наконец, начал догадываться о том, что происходит с Ноиторой. Наблюдая за его охотой, за дикими, яростными движениями, за Санта-Терезой, каждый раз проскальзывающей в миллиметре от грубой, но беззащитной шкуры Пустого. Тесла почувствовал мучительную борьбу, происходящую в самом Ноиторе. Дикая жажда охоты Пустого терзала его изнутри, прогрызала ходы в его спокойствии, заглатывала его постепенно, но неумолимо. Вероятно, все это время он держался, хоть Тесла потом так и не смог понять – зачем.
От визга Пустого закладывало уши. От его эмоций – этого концентрированного страха смерти – стучало сердце. Погоня – все быстрее и быстрее. Тесла фиксировал происходящее по частям. Песок, вылетавший из-под ног, и бессильно осыпавшийся в неподвижном воздухе. Безумный, отчаянный ужас в глазах Пустого. Довольная улыбка Квинты.
Довольная. Умиротворенная улыбка. Она о чем-то напомнила Тесле, навела его на какую-то мысль, но забылась из-за все приближавшейся погони.
Теперь Тесла мог разглядеть еще больше подробностей. В первую очередь, отсутствие ран на теле Пустого. Ноитора пока не пролил ни капли крови. Еще – слюну на клыках. Еще – полосы на маске. Чем больше они приближались, тем меньше Пустой оставался «абстрактным Пустым». Теперь Тесла не мог сказать, что видел «какого-то Пустого». Теперь он помнил его искривленные когти и тусклую шкуру. Впитывал детали, приближался, приближался, приближался. До тех пор, пока тело Пустого не развалилось на две ровные половины. Прямо у ног Теслы.
Но тот не смотрел вниз. Он смотрел в глаза Ноиторы.
Квинта ничего не объяснял. Тесла ничего не спрашивал.
Он не думал.
Не думал.
С тех пор Тесла чувствовал только непрекращающееся падение вниз. Или не падение, нет – соскальзывание. Тесла чувствовал, как они с Ноиторой, со всей Эспадой, со всем Лас Ночес – скатываются все ниже и ниже. Они даже забыли об оправданиях, которые так любили раньше. Все эти бесконечные «так будет лучше». Айзен прекратил пропаганду – о, теперь Тесла называл это именно так, и наконец-то начал отдавать приказы.
Уже устав шарахаться от тяжелых взглядов Ноиторы, Тесла мог только стараться меньше попадаться ему на глаза, выполняя всю работу как можно более незаметно. Квинта все чаще возвращался домой окровавленный, иногда даже дожевывающий чье-нибудь мясо. Кровь с пола и одежды следовало убирать немедленно. Тесла не успевал. У него даже не оставалось времени на привычную мысль «больше не могу». Он не мог. Но делал.
Однако этого было недостаточно, чтобы унять все растущую раздражительность Ноиторы. Тесла старался всеми доступными ему способами – за книги, впрочем, он больше не брался. Но лучше не становилось.
- Ты! Тренироваться!
Тесла сперва и не понял, что означали эти слова. А когда понял, едва смог вдохнуть. Ноиторе надоело убивать Пустых, и он решил его…
- Слушаюсь, Господин Ноитора.
На этот раз они даже не успели далеко уйти от Лас Ночес, как Квинта, не выдержав, схватился за Санта-Терезу. Защищаться Тесле было как-то странно и даже неловко. Спустя минуту он уже лежал на песке и, зажмурившись, ждал смерти. Он знал, что это будет быстро – Ноитора, если у него была такая возможность, никогда не мучил жертву напрасно. Догнать и убить – это все что ему требовалось.
Но Ноитора его не убил.
- Бесполезный!
Ноитора в первый раз его ударил.
И впервые с тех пор, как Тесла стал фраксьоном Квинты, ему пришлось возвращаться в Лас Ночес в одиночестве. И ему было почти интересно, сколько Пустых уничтожил в этот день его хозяин.
«Бесполезный»? Тесла не был с этим согласен. В конце концов, мало кто мог бы быть полезен Ноиторе так же, как он. И столько же, сколько он.
Но потребности Квинты росли. А способности Теслы… пока нет.
Со дня неудавшейся тренировки Ноитора перестал замечать Теслу. Перестал смотреть на Теслу. Перестал говорить с Теслой.
Это казалось странным. Неправильным. Почти страшным. Лишним. Страшным. Долгим. Слишком страшным.
Это вызывало мысли.
«Бесполезный» – думал Тесла.
«Пустое место» – говорил себе Тесла.
«Ненужный» – повторял Тесла.
«Больше не могу».
А потом Ноитора снова – в который раз – взял его на охоту. Но теперь ночью.
Быстрым шагом они углублялись в темную пустоту Уэко Мундо. Холодный плотный воздух давил, сжимал со всех сторон, изнутри и снаружи. С трудом проникал в легкие, заставляя Теслу коротко вдыхать маленькие ледяные порции. От этого кружилась голова и болела грудь.
Тесла старался не отставать от Ноиторы. В этот раз идти по песку было сложнее обычного. Он выскальзывал из-под ног, заставляя оступаться и падать. Тесле казалось, что он идет по спинам спящих монстров. Они вздыхали, а он спотыкался. И боялся, что кто-нибудь вздумает во сне перевернуться. Тогда Тесле точно не успеть за Ноиторой.
На этот раз он дожидался Квинту не стоя, а сидя на песке. Тесле было сложно стоять в темноте. Она укачивала. Она сбивала с ног.
Почуяв Пустого, Ноитора рванулся вперед, догоняя, настигая, хватая. Убивая.
Тесла сидел на песке, глядя на две сливающиеся в темноте фигуры. Они казались ненастоящими, плоскими, картонными. Далекими.
До тех пор, пока Ноитора не подошел, волоча по земле тело Пустого. Настоящее. Еще почти живое. Близкое. Пахнущее теплом и кровью.
Из распоротого живота испуганными червями расползались кишки.
- Ешь, – велел Ноитора.
Тесла закрыл глаза.
Сперва он ощущал почти тошноту, жуя сырое мясо. Потом не ощущал ничего.
Огромное – какое бывает только в пустыне – ночное небо раскинулось над Теслой бездонной жадной пастью. Голодное. Падающее.
Запрокинув голову, Тесла ел Пустого, а небо пожирало Теслу.
Как они вернулись, Тесла не помнил. С той ночи он стал забывать события. Ему было все равно.
Ноитора кричал на Теслу. Ноитора бил Теслу. Тому было больно. Но безразлично.
Тесла чувствовал себя утонувшим в огромной прозрачной капле спокойствия. Он безмятежно смотрел на Квинту равнодушными глазами.
Он реагировал только на приказы.
Однажды Тесла очнулся не в комнатах Ноиторы, а у Заэля. Первым делом он попытался сесть. В глазах потемнело.
- Лежать!
Голос Заэля казался почти незнакомым. И странно-тихим.
- Твой дорогой хозяин почти сделал из тебя фарш, и заботливо отволок ко мне, велев «вернуть как было».
Тесла моргнул. Голос становился все четче. И громче.
- Лежать, я кому сказал! Я не для того собирал тебя по клочкам, чтобы ты развалился обратно на следующий же день.
Наконец, Тесла увидел Заэля. Его сосредоточенное лицо и осторожные руки, немедленно уложившие Теслу обратно. От перчаток Заэля пахло реактивами. Неожиданно успокаивающий запах.
Тесла поерзал, удобнее устроившись на жесткой кушетке.
- Не дергайся, – предупредил Заэль. – В конце концов, тебя можно и привязать.
Тесла послушно замер.
- Я собираюсь провести один эксперимент. Но ты можешь попытаться поспать.
Заэль улыбался. Недобро.
Прямо напротив Теслы стояла клетка с крысами. Белыми беспокойными комочками – с аккуратной дырой Пустого у каждого.
Они лениво шевелились, переползали с места на место, висели на прутьях, высовывали мягкие розовые носы наружу. Некоторые спали.
Тесла думал о Ноиторе.
Заэль достал одну крысу из клетки, почти брезгливо удерживая поперек тельца. Тесла смотрел, как она извивается, дергается, вырывается. Запрокидывает голову – так что в приоткрытом ротике видны длинные клыки.
Один маленький укол – и крыса уже в отдельной клетке.
- Ну-ка, – довольно сказал Заэль.
Около минуты ничего не происходило. А потом Тесла вздрогнул – он и не ожидал, что крысы могут издавать такие громкие звуки.
Заэль довольно улыбался, наблюдая за тем, как животное метается из стороны в сторону, кидается на прутья, грызет их.
Тесла думал о Ноиторе.
Крысы в соседней клетке беспокойно шевелились.
Тесла думал о Ноиторе.
Маленькая подопытная крыска забиралась под потолок клетки и падала. Забиралась и падала. Подпрыгивала и падала.
Почему Ноитора его не убил?
А потом, наконец, замерла.
Заэль вытряхнул ее из клетки прямо контейнер для отходов. И достал следующую.
Тесла проследил за смертью еще четырех крыс. На этот раз одновременной. Почти.
- Одна прожила почти на полминуты дольше остальных! – Заэль казался счастливым. Может быть, даже слишком счастливым.
- Отлично. Еще две партии крыс и можно начинать испытания на Пустых.
Тесла думал о Ноиторе.
Спустя несколько дней Заэль отпустил его домой, велев Квинте «не ломать его больше, или, по крайней мере, не тащить сюда».
Тесле снова было спокойно.
А тем временем Айзен опять заговорил лозунгами. И вновь о Сейрейтее.
Они уверены, что своему положению в мире обязаны богам, говорил он. Они убеждены, что это – естественный порядок вещей. Те, кто пытались сопротивляться, были безжалостно подавлены, даже с помощью подлых ударов, когда это было необходимо. Шинигами не устают заявлять о собственном благородстве и честности, однако ничего из этого не демонстрируют, когда выпадают подходящие обстоятельства.
Теперь же, когда в самом Сейрейтее нашлись те, кто не выдержал этого лицемерия, когда они, недовольные притеснением слабых, отправились на помощь Пустым. Теперь они спохватились и признали это крупнейшей мировой опасностью. Мировой? Предсказуемые слова для тех, кто привык отождествлять себя с целым миром.
А весь этот мир, послушный навязанному Сейрейтеем образу мыслей, готов накинуться на тех, кто всего лишь защищает себя. Откуда эти мифы о стремлении Пустых к хаосу и разрушению? Из Сейрейтея. Откуда рассказы о кровавых массовых бойнях? Из Сейрейтея. Дети с отрубленными ручками и женщины с разорванными ртами? Сейрейтей, Сейрейтей, Сейрейтей.
Пустые никогда не брали больше необходимого для выживания. И даже это у них стремились отнять. Питаться тайком, не попадаться никому на глаза, сидеть в ловушке, в которую загнал Сейрейтей – вот какую жизнь вы вели раньше.
Но всему однажды приходит конец.
Однако Тесле не было дела до слов Айзена. Он стоял позади кресла Квинты и терпеливо ожидал окончания собрания. Ноитора тоже ожидал, но значительно менее терпеливо. Приближалось время охоты.
Своим безразличием, отстраненностью, спокойствием, Тесла безумно раздражал Ноитору. Его хотелось безостановочно бить, сминать, кромсать, трясти – чтобы, наконец, дождаться хоть какой-то реакции. Ноитора и бил.
А Тесла терпел. Но терпел так, что казалось будто бы и не чувствовал вовсе.
Его поведение доводило и без того беспокойного Ноитору почти до безумия. Ему уже не хватало охоты, он не мог оторваться от своего фраксьона. Постоянные тычки, подзатыльники, подножки. Приказания, капризы, наказания. Целыми днями Тесла сбивался с ног – а сбившись, падал и лежал. И никакие пинки и удары не могли заставить его встать. Казалось, у него оставалось сил даже на боль.
Но Ноитора не сдавался. С каждым днем он заходил все дальше, и вот, однажды, ему удалось то, к чему он стремился.
В тот день Тесла лишился глаза.
Это случилось как-то неожиданно, Ноитора и сам до конца не понял, как так получилось, что Тесла наконец-то закричал. Дико, испуганно и… так живо. По-настоящему. Ноитора наконец-то его почувствовал. Тесла сам себя почувствовал.
Так, потеряв глаз он, наконец, действительно стал видеть.
С некоторым удивлением он осознал, разглядел, что происходит. Война с Сейрейтеем, полный Лас Ночес сходящих с ума арранкаров, и над всем этим – невозмутимый Айзен.
Мудрый Айзен? Справедливый Айзен?
И, что гораздо важнее, Тесла понял, что все это произошло вовсе не за то время, что он отсутствовал, наслаждаясь своим заключением в капле спокойствия и отстраненности. Все началось раньше, гораздо раньше. Может быть, еще когда первый арранкар был создан с помощью Хогиоку.
Эксперимент Айзена был провален и жесток. Пустых можно изменить, дав им силы шинигами, но истинная природа всегда будет звать их за собой, заставляя страдать.
Ноитора ходил вокруг нового, изменившегося Теслы, как неуклюжее любопытное насекомое. Смотрел, прикасался и не очень-то понимал, заставляя Теслу то смеяться, то хмуриться, но никогда – бояться. Больше никогда. Ноитора был тем, кто его вернул, и тем, что нашел для него способ выжить. Если тебя тянет вниз – такова твоя природа. Тесла бы мог с этим поспорить, и у него даже были примеры, живые примеры, опровергающие этот тезис. Однако начинать с Квинтой разговоры от Неллиел – не самая хорошая идея, и это Тесла запомнил еще очень и очень давно.
Внешне почти ничего не изменилось, едва ли кто-то из Эспады вообще обратил внимание на произошедшее с Теслой – разумеется, кроме Заэля. Тот заметил все и даже какое-то время испытывал научный интерес, но Ноитора этот интерес с готовностью умерил.
Квинта по-прежнему кричал, Тесла по-прежнему терпел. Но теперь это было не безразличное, а заботливое, понимающее терпение. Тесле значительно проще было держать себя в руках, а покорность уже была образом его мыслей. Но не безразличная покорность, а покорность как усилие, основывающаяся на воле. Покорность как действие, а не как его отсутствие.
Между тем, начиналась война.
В ожидании нападения шинигами арранкары накидывались друг на друга. Ничего серьезного они себе не позволяли, но Тесле и несерьезного было вполне достаточно.
Больше всех отличился, разумеется Джаггерджек. Ноитора то и дело брался за Санта-Терезу в его присутствии, а Тесле приходилось отвлекать его фраксьонов, если они, конечно, оказывались поблизости, и одновременно следить за безопасностью Квинты. Он не сомневался в силе хозяина – никогда – но все же. Охранять его было обязанностью Теслы. И когда тот дрался с Пустыми. И во время схваток с Эспадой. И особенно тогда, когда наконец-то пришли шинигами.
До самого конца.
Тесла засыпал. Нагретый песок и слишком яркое небо усыпляли. Тесла дышал спокойствием. Дышал радостью. Дышал счастьем. Такого умиротворения он не чувствовал давно. Может быть – никогда.
Тесла почти не слышал голосов вокруг. Тесла не видел ничего, кроме неба, такого яркого неба. Тесла не чувствовал ничего, кроме холодных пальцев Ноиторы на своей щеке.
Тесла не хотел ничего.
Раны болели, они разбивали его пополам, из них растекалась теплая кровь, покидая Теслу. Он мерз и грелся о холодные ладони Квинты.
Запрокинув голову, Тесла пил тепло Ноиторы. А небо выпивало Теслу.
Раз за разом.
Выпивало.
До самого конца.
|
| |
| |
