| Genso_Okami | Дата: Четверг, 17.11.2011, 00:12 | Сообщение # 1 |
 Монарх
Группа: Администраторы
Сообщений: 2248
Статус: Offline
| Автор: Sode no Shirayuki
Бета: Neko
Персонажи/Пейринг: Комамура Сайджин - Тоусен Канаме
Жанр: романтика, драма, яой, слеш.
Статус: закончен
Когда ты любишь, стук твоего сердца слышат все вокруг, когда ненавидишь – он отдается лишь в твоей голове, когда умираешь – только ты перестаешь его слышать, но он остается с теми, кто тебя любит…
"Холм Одного Дерева"
- Я уверен, что капитан девятого отряда Тоусен Канаме не мог пойти на подобный поступок без особой причины. Я уверен в этом. Скорее всего, у него есть какой-либо план и нам не стоит торопиться с выводами.
Капитан Комамура говорит громко, настойчиво. Рука его плотно обхватывает гарду зампакто, а глаза стараются не встретиться с внимательным немигающим взглядом главнокомандующего. Оно и понятно. Он волнуется. И, может, даже больше. В конце концов, сейчас на кону, вместе с осколками дружбы и доверия других, лежит и его слишком большое для шинигами сердце. Все прекрасно знают, как сильно он дорожит своей честью, своими принципами, своей истиной. И почему-то, несмотря на это, никто из оставшихся девяти капитанов даже не сомневается – потерять Тоусена для Комамуры невыносимо сложней. В нем его собственная правда.
Надо бы сейчас говорить, приводить доводы, убеждать всех и вся в своей правоте – ан-нет... Его наполовину животной сущности даже сейчас, на разломе сердца и разума, все так же претит лгать. Все слишком ясно, по крайней мере, для него. Все предельно и ничего изменить уже нельзя. Но как поставить на часу весов заботу о тех, о ком он – волк, вожак своей стаи, обязан заботиться и просто еле ощутимое дыхание на плече, легкий узор испарины на гладкой коже, всхлипывания в Тот самый момент... Эта самая большая в его жизни слабость режет ему сердце и заставляет кулак сжиматься еще сильней, как будто бы сейчас он снова держит Его руку в своей, поглаживая его указательный палец незаметно для всех и для самого себя.
Как тогда на грунте, на берегу моря, где они впервые ночевали вдвоем после тяжелой миссии. Разожгли костер, поджарили сосиски, заварили зеленый чай и, укутавшись в походные одеяла – такие тонкие, такие холодные в контраст Его горячей ладони, которой он касался его лба, проверяя «не простыл ли мой друг», долго разговаривали бог невесть о чем. Просто неспешно переговаривались, глядя в бездонное звездное небо, которое, наверное, уже никогда не будет таким темным, таким глубоким.
- Это было очень давно... – скажет Он, помолчав немного, задумчиво грея кружку в руке, – Ей было семнадцать, мне – на два года меньше. Не то, чтобы любовь... Не то, чтобы страсть... Видимо, просто привязанность. Она – красивая, тонкая, добрая. Я – в чьих глазах только пустота. Она любила говорить о справедливости, а я всегда молчал в ответ на ее вопросы и просто любил ее слушать. Она мечтала изменить этот мир и стать его частью, а я мечтал стать частью ее жизни. – Он внезапно замолчит и волк, не сводящий с него взгляда своих внимательных глаз, заметит, как еле ощутимо дрожат его плечи, и губы плотно сжимаются в тонкую полосочку.
- И что же с ней стало? – собственный голос волка кажется ему шорохом волн на влажном сыром берегу, ударами ветра в пожелтевший гонг разбитого причала.
- Да ничего... Она уехала далеко-далеко. Когда-нибудь я тоже туда уеду.
И засыпает всего в двух метрах от него на скомканном футоне, плотно закрыв пустые глаза с отблесками костра, засыпает спокойно, как младенец, сжимая рукоять катаны и руку друга – свое единственное святое. Как будто бы и на самом деле не было той громкой истории – молодая женщина была убита мужем-шинигами в припадке ярости. Как будто бы Она и на самом деле уехала далеко.
«Интересно, из-за ее ли призрачных идеалов ты так неожиданно и горько покинул меня?..»
Отказ Сотайчо был вполне ожидаем. Закрыв глаза, волк идет прочь из зала, все еще сжимая рукоять катаны. Сегодня, впервые за долгие годы, капитанское хаори кажется ему невыносимо тяжелым. Ожидание свинцовыми нитями вплетено в вышитые лепестки нежного ириса – эмблему любимого отряда. Волк любит свою работу. Любит свой отряд. Но эта любовь всегда шла напополам с нежной привязанностью к слепому другу. И понять, просто-напросто осознать – как же дальше открывать глаза и не чувствовать Его приближение – непреодолимо сложно. Или, может, просто невозможно?..
А также финал просто невозможен. Так Они решили. Ведь больше уже нет Его и Его – а есть просто Они. Уродство на лице и темнота в глазах. И две пары шагов по влажному полу. Большие и маленькие. Размашистые и аккуратные. Наши...
Сидя у распахнутого широко окна, он смотрит, не мигая, вдаль и молчит. Одинокий волк на свободном выгуле, как смел ты стать таким ручным, таким зависимым? Ведь с самого первого дня своей жизни – одинокой, заброшенной ты знал, ты обязан был знать, что привязанность в твоем случае смертельна, а любовь – невозможна? Наперекор чему – богу ли, дьяволу ли ты все-таки надеешься еще вернуть его? Или может – наперекор самому себе?.. Он не имел удовольствия знать это. Зато он знал, твердо знал, как то, какое сегодня число и сколько ему лет…Он знал, как отзывается на Его прикосновение что-то там, глубоко за грудиной... Знал, как пульсирует жилка у Него на виске и как слегка приподнимаются уголки Его губ при нечаянной улыбке... Знал точное число Его родинок на худых темных руках, знал каждую Его ямочку на гибком теле... И уж точно знал – что снова увидит все это. А иначе не может и быть. А иначе не может даже и быть...
Его зампакто зовут Небесная Кара. Символ Его отряда – смелость и справедливость. Его любимый человек далеко. Это невыносимо. Так может ли он изменить самому себе, чтобы сделать жгучую тоску в груди менее ощутимой? Имеет ли он на это право?..
Волки – свободны, так было предписано небесами. Они холодны и спокойны – и в этом нет ничего безрассудного. Так было и так будет. Но вместе с этой свободой рука об руку идет и слепое одиночество. Слишком дорогая цена, и слишком символичная... Но, бросив последний взгляд на потухающие звезды, капитан не соглашается с самим собой. В сотни тысяч разных вариантов всегда есть другой путь. Надо просто найти его... Постараться...
Взять за руку. Простить. Исправить все ошибки, совершенные им. Вернуть этому миру безмятежное голубое небо. А дальше – подарить право выбора. Утомленный сложным днем волк идет в свои покои, шаркая ногами по полу, а за ним темным покрывалом стелется глубокая ночь.
...
Лейтенант Иба открывает усталые глаза в пятнах запекшейся крови, и на локтях пытается подняться с земли. Идет снег – так неожиданно в самом сердце лета, в самом разгаре битвы за жизнь на земле. Идет снег – и темнота над ними медленно начинается сгущаться, прорисовывая каждую снежинку и ее короткий жизненный путь. А тело так и не рожденного Бога бросает некрасивые тени на спасенный спящий город.
- Как думаешь... – еле слышно спросит Иба, садясь у ног утомленного битвой Хисаги, не сводящего напряженный взгляд с линии горизонта. – Они... сумеют стать счастливыми?..
В голосе его слышна тоска по ушедшим дням и по ушедшему капитану, но поверх этой тоски плавно стелется гордость и она же стекает холодными каплями по каменному лицу лейтенанта. Не слезы – талый первый снег...
А на белоснежном еле ощутимом снежном покрывале все еще блестят незаметные шаги. Большие и маленькие. Размашистые и аккуратные.
Парные...
- Сумеют, Иба-сан. Сумеют...
|
| |
| |
