| Genso_Okami | Дата: Воскресенье, 29.01.2012, 02:01 | Сообщение # 1 |
 Монарх
Группа: Администраторы
Сообщений: 2248
Статус: Offline
| Автор: Хана_Вишнёвая
Бета: Госпожа я
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn
Персонажи: Мукуро, Хром, М.М.(мельком)
Рейтинг: R
Жанры: Экшн (action), Ангст, Даркфик, Джен
Предупреждения: OOC, Насилие
Размер: Мини, 3 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание: Эти ублюдки, эти тупые мрази, они даже не преследовали цели убить – только поиздеваться, только уничтожить морально, только обездвижить и сломать психику, а потом – оставить догнивать там, где кто упал...
Посвящение: Эни.
Публикация на других ресурсах: Спросите, если вдруг.
Примечания автора: Мрачновато, кажется. Я впервые пишу фанфик с таким содержанием насилия(да ещё и не сексуального!), и боюсь немного. Хотя он мне действительно нравится. И да - куда же без хэппи-энда?
Когда он отлетает с трезубцем к стене, уже почти ничего не видно – кровь из рассечённой брови заливает синий, обычный, не магический глаз; красный закрывается сам собой от перегрузки – слишком долго его использовать не может даже Мукуро. Хотя что за мерки – даже Мукуро? Этот дьявольский глаз не может использовать никто, когда кровь хлещет нескончаемыми потоками, а левая рука настолько неестественно выгнута, что даже и удивительно, насколько гибким является человеческое тело.
Настолько поразительного краха Мукуро не испытывал даже при сражении с Бьякураном, хотя тот его вообще чуть не убил. Даже сначала казалось – убил; но Мукуро-то так просто не убьёшь!
Эти ублюдки, эти тупые мрази, они даже не преследовали цели убить – только поиздеваться, только уничтожить морально, только обездвижить и сломать психику, а потом – оставить догнивать там, где кто упал.
Мукуро хрипит, кашляет кровью, не чувствуя ни ног ни рук, ни вообще ничего – кажется, будто бы он превратился в чистую мысль…
…и сейчас сдохнет. Мучительно больно, настолько, что каждый вдох-выдох даётся с трудом; трезубец почти выкатывается из его руки, но иллюзионист пытается поймать его негнущимися пальцами и сжать в мокрых от крови ладонях.
Никогда он не видел столько красного.
Мукуро кашляет кровью, давится ей, тонет – весь мир теряется в алой полосе, и он сам почти что теряется, уже практически готовый закрыть глаза и плыть навстречу…
…крик настолько душераздирающий, что Мукуро дёргается – по коже бегут мурашки; страх заполняет липкой, тягучей, странной массой. Крик нарастает, пронзительный, пугающий, настолько полный отчаяния и боли, что…
… даже перед смертью не было страшно так, как теперь.
Кричала Хром.
С трудом разлепив мокрые от крови ресницы, иллюзионист пытается найти её – свою маленькую, милую Хром – и находит.
Какой-то ублюдок тащит её за распущенные волосы своими грязными руками – по бетону волочится тонкое тельце; у неё нет даже сил сопротивляться.
Они кидают её на пол и один из этих тварей наступает на голову тяжёлым ботинком – девушка хрипит полузадушено, как умирающая, как…
Почему – как?
Этот тупой ублюдок давит ей ботинком на голову, а она и не мечется даже – лежит покорно, молча, только сопит разбитым носом, со свистом вдыхая воздух.
Иллюзионисты восприимчивы к физической боли более, чем кто-либо другой; маленькая же Хром никогда не боялась боли.
Эта боль – по телу Мукуро липкой паутиной, словно вместо неё чувствует.
В сотню раза сильнее, чем она сама.
Её откидывают к стене точно так же, как и его чуть ранее – Хром сползает и кашляет кровью; словно сломанная кукла, замирает возле его коленей.
«Не умирай, Хром, слышишь?» – говорить вслух в таком положении было бы неслыханной дерзостью даже для него. Девушка хрипит – со сломанными рёбрами очень трудно дышать; ещё труднее – сказать что-либо.
Но – всё возможно.
«Ты сильная, Хром. Ты справишься. Тебе только понять это нужно, тебе захотеть нужно. Представь, Хром, что будет, если я исчезну?»
Она едва заметно дрожит.
«Если мы с тобой исчезнем, всё будет не так. Соберись, Хром».
В девочке – огромный потенциал; иначе бы он ни за что не стал опекать такую, как она; опекать, заботиться, привязаться…
Мукуро с трудом откидывается на стену и чуть сползает.
«Тебе ведь страшно, Хром? Ты боишься?»
– Да, – шепчет она одними губами, но Мукуро – слышит. Мукуро понимает, знает, чувствует. Мукуро – почти смеётся.
Тупые ублюдки, вы просто не знаете, с кем связались. Маленькая девочка и подросток на реабилитации – он даже ходить едва-то может, куда уж ему сражаться?
Вы сполна получите, мрази. С лихвой.
«Бойся, Хром. Нам с тобой рано ещё умирать, слышишь? Я так хотел показать тебе всю Италию; она очень красивая, Хром. И ты очень красивая, слишком красивая, чтобы умирать. А я буду защищать тебя, моя милая. Мы будем жить долго и счастливо, хорошо?»
Хром едва дышит, и каким-то чудом переворачивается на спину – смотрит на залитое кровью лицо, на неестественно выгнутую левую руку и на трезубец, зажатый в правой; на всё тело, которое собой представляет одну сплошную резаную рану; на губы, рассечённые до невозможности, с приподнятыми уголками.
Как можно ухмыляться так нахально сейчас?!
Хром плачет, сама не замечая этого. Просто слёзы как-то само собой текут.
«Ты хочешь жить, Хром?»
– Да, – шепчет она одними губами.
«Правда хочешь?»
– Да, – уже громче повторяет девчушка, снова кашляя кровью.
«Слишком тихо».
– Да, – повторяет он ещё раз; ублюдки оборачиваются. А ничего не закончено, мрази, ничего! Всё только начинается, ясно вам?
«Я не слышу тебя, Хром».
– Я хочу жить, – с трудом говорит Хром, приподнимаясь на локтях. – Я очень хочу жить.
– Громче, моя милая, – сплёвывает кровь Мукуро. – Покажи, как сильно ты хочешь жить.
Два хрупких подростка, мальчик и девочка; а уже не страшно совсем.
Помирать – так помирать… подождите-ка, разве кто-то умирать собрался?
– Я хочу жить! – кричит Хром сквозь слёзы пронзительно-ломким голосом; кричит так, что от боли в груди падает обратно на бетон; кричит так, что эхо звенит в ушах. – Я ХОЧУ ЖИТЬ, СЛЫШИТЕ?!
Мукуро слышит. Понимает. Чувствует, как по телу расползается невиданная доселе энергия; и, опираясь о трезубец, встаёт.
Хром закрывает глаза и зажимает уши ладонями, но всё равно слышит – и вопли нечеловеческие, и треск ломающихся костей, и звук разрываемой плоти – и леденящий смех Хром слышит лучше всего остального.
Немного тошнит. Но – совсем немного.
И темно почему-то.
– Да задолбала ты уже дрыхнуть! – просыпается Хром не очень приятно; из-под её головы, судя по всему, выдёргивают подушку.
Такая галантная М.М. – сложила руки под грудью и смотрит странно.
– Где Мукуро-сама? – едва слышно спрашивает Хром у девушки, комкая рукой простынь.
– Ушёл, – огрызается рыжеволосая. – Надоело ему ночевать у твоей постели. Пять дней проспала, красавица. Голова не болит?
– Я в порядке, – Докуро морщится от громкого голоса. Голова – раскалывается. И очень хочется пить.
– Знаешь, что Мукуро-чан сделал, когда пришёл в себя? – говорит М.М. вдруг неодобрительно.
– Злился? – Хром натягивает одеяло до носа.
Они живы. Даже и не верится.
– Спросил: «Где моя Хром?», – рыжая плюхнулась на кровать возле ног девочки.
Хром тихо засмеялась. Рёбра болели, голова тоже; да и вообще, казалось, что болит каждая клеточка тела.
Так отвратительно плохо. И до безумия хорошо одновременно.
– Я хочу жить, – говорит Хром тихо, но внятно. – Очень хочу.
– Ещё бы, – распахивается дверь в комнату. Мукуро с пакетом апельсинов выглядит немного нетипично; за подол его пиджака, прячась, цепляется Фран. – В жизни много всего интересного.
А ещё в жизни есть такие вот люди…
– Ради нас жить надо, а не умирать, – внезапно даёт подзатыльник М.М.
|
| |
| |
