| Genso_Okami | Дата: Воскресенье, 29.01.2012, 13:46 | Сообщение # 1 |
 Монарх
Группа: Администраторы
Сообщений: 2248
Статус: Offline
| Автор: Хана_Вишнёвая
Бета: Госпожа я
Фэндом: Bleach
Персонажи: Орихиме
Рейтинг: G
Жанры: Ангст, Драма, Гет,
Повседневность, Songfic
Предупреждения: OOC
Размер: Драббл, 3 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание: Пост-канон. Орихиме вырастает и становится
талантливой художницей. Интервью с ней. "Ради кого всё это?"
Посвящение: Вспомнила своего любимого автора. Она,
конечно, никогда это не прочитает, но... Сашка, я
искренне рада, что есть такие люди, как Вы.
Примечания автора: Как-то так. Долго думала, и в итоге
получилось совсем не то, что задумывалось в начале.
"Пожалуйста, будь моим смыслом" - Флёр.
Орихиме любила рисовать. Это замечательное чувство, когда берёшь в руки кисть и руководствуешься одним только вдохновением, одним только полётом мысли.
Это – как дыхание, скорее даже интуитивное; ты просто не понимаешь, что ты делаешь. Но – делаешь.
– Я даже не думала, что посвящу этому жизнь, – смеётся она в видеокамеру, вытирая уголок рта рукавом халата. Такой её и показывают по всем каналам – неловкая, молодая, но безумно талантливая художница с брызгами краски на щеке.
Смеётся так непосредственно.
Галереи юного таланта в разных уголках Токио, а она даже из мастерской выходит редко. Судя по холодильнику, газовым конфоркам и старенькому шипящему радио – живёт там.
Хоть как-то – живёт.
Я рисую жёлтых ящериц, розовых змей,
Безумные облака, в них поющих сирен.
За окном становится небо темней,
Но небо в моих руках, на гладкой поверхности стен.
– Друзья? Есть, конечно. Это холст и краски. И, ох, прости меня, кисточка, как я могла забыть о тебе?! – всё в том же интервью откровенничает Иноуэ.
Связь с Ичиго давно потеряна, а она и не жалеет даже. Шинигами, Пустые, бои… хватит с неё. Заигралась однажды, и теперь забыть не может. «Хватит-хватит-хватит!» – мысленно хватается за голову рыжая.
Ни за что никому не скажет, что сбежала.
Просто – устала.
Просто так получилось.
Эти горы, эти реки, покрытые льдом –
Я их назвала в твою честь, небо закрыла метель.
Раскалённое выйдет солнце, потом
Здесь будут цветы и лес, скоро начнётся апрель.
– Как Вы считаете, ваши картины достоверно передают ваши чувства? И передают ли вообще? Что Вы вкладываете в свои произведения?
Орихиме даже смеётся над таким нелепым вопросом – лицо журналистки удивлённо вытягивается.
Ей не понять – художники ведь не чета рядовым служащим. Художники – нечто возвышенное, почти эфирное.
Легче воздуха.
– А как иначе, простите? – спрашивает Орихиме, взмахивая кисточкой, которую так и не выпустила из своих рук. – Произведение передаёт чувства художника в любом случае. Если же художник не вкладывает в свои картины старания и чувства, произведение передаёт его равнодушие.
Если бы она была картиной – в бледно-зелёных тонах. Мазком по чёрному полотну. Брызгами по матовой бледности кожи.
Да и цветов таких нет, чтоб выразить все её чувства.
Будь она картиной – она бы передала его равнодушие. Всё равнодушие, до последней капли, чтобы стать ему нужной и важной.
Но – она не картина.
Как жаль.
Пожалуйста, будь моим, пожалуйста, будь моим смыслом
Мы одни на целой земле, в самом сердце моих картин.
Целый мир придуман, целый мир придуманных истин.
Я нуждаюсь в твоём тепле, я хочу быть смыслом твоим.
– Почему вы начали рисовать?
Потому что больше ничего не оставалось. Когда борешься не с внешним врагом – с самим собой, молчание давит и душит. Молчание уничтожает изнутри.
Молчание толкает на самые страшные грехи. Но нет – их Иноуэ уже совершила.
Просто терять нечего. Вот она, настоящая свобода.
Вот оно – счастье. Когда совсем-совсем один, когда тебе не принадлежит ничего.
Когда ты сам себе не принадлежишь.
Вина горькая, до краёв, будто бы Орихиме – бокал на тонкой-тонкой ножке. Того и гляди, перельётся – красная-красная.
Вина окупается только лишь кровью.
– Просто так получилось.
За окном кто-то плачет, кого-то зовут,
Торопливые чьи-то шаги, дождь как шорох страниц.
Я рисую праздничный яркий салют,
Цветы, шары и флажки, тысячи радостных лиц.
– А что вас вдохновляет?
А тут и соврать хотелось бы, но… не поверят, наверное. И правде – не поверят.
Они же не знают ничего. А она – художница. Она парит, дышит своим творчеством. Интервью, да?
Ради Бога. Можно нести какую угодно чушь.
– Глаза.
– Потому что это зеркало души? – пытливая журналистка, кажется, пытается залезть в душу. Глаза – зеркало души, бесспорно, и Орихиме прикрывает их руками, будто маленький ребёнок, и смеётся в камеру. «Не читайте мои мысли, не читайте» – будто плачет что-то внутри.
– Возможно, – говорит она насмешливо-печально.
А если души – нет?
Пожалуйста, будь моим, пожалуйста, будь моим смыслом.
Мы одни на целой земле, в самом сердце моих картин.
Целый мир придуман, целый мир придуманных истин.
Я нуждаюсь в твоём тепле, я хочу быть смыслом твоим.
Мастерская маленькая и уютная – всё так, как ей хотелось. Серые стены с разноцветными брызгами – сама, помнится, краски в ведре разводила; тумбочка, забитая всякой всячиной, рабочий стол с полнейшим бардаком на нём, картины навалены беспорядочными кучами. И диванчик с темно-коричневым клетчатым пледом – единственное, что осталось от прошлой жизни.
Почти единственное, конечно.
– Простите, простите, – извиняется Орихиме, беспорядочно клацая по кнопкам звонящего телефона. – Да? Куросаки-кун!
Телеоператор с интересом вытягивает голову и переглядывается с журналисткой.
– Конечно, остуди. Нет, Куросаки-кун, прямо кипяток давай, ты хитрый очень! Да шучу я, конечно. Ты прости, я занята немного, да.
И телефон – куда-нибудь подальше.
Они ни в чём не виноваты.
– Это Ваш молодой человек? – подмигивает журналистка.
– Друг детства.
А в своё ли дело вы лезете?
– А молодой человек?
– Моя любовь – это моя работа. Иначе бы я просто не смогла быть художницей.
Посвящая всю себя.
За окном кто-то плачет, кого-то зовут.
Торопливые чьи-то шаги, дождь как шорох страниц.
Без тебя бессмыслен и весь мой труд,
Музыка и стихи, шум дождя и пение птиц.
«Орихиме Иноуэ – юный гений изобразительного искусства» – пестрят заголовки газет.
Орихиме сползает по стенке мастерской.
– Живу как-то, – смеётся она с горечью.
А ради кого? Зачем? Как так получается, что вот так – совсем-совсем одна?
– Где же ты, Улькиорра-кун?
И – тишина.
Пожалуйста, будь моим, пожалуйста, будь моим смыслом.
Мы одни на целой земле, в самом сердце моих картин.
Целый мир придуман, целый мир придуманных истин.
Я нуждаюсь в твоём тепле, я хочу быть смыслом твоим.
|
| |
| |
